— Что, заговор? — отрывисто спросила она.

Басманов с солдатами заняли оборону у решетки, а Ластик коротко объяснил Марине, что происходит.

— Значит, вся надежда на подмогу Вишневецкого? — спросила она, и свет в ее глазах потух. — Я знаю князя Адама. Он осторожен и не захочет подвергаться опасности.

— Ну, значит, народ прибежит царя спасать, — бодро сказал Ластик. — Ничего, решетки прочные, продержимся.

Марина стояла у окна, смотрела на языки огня, полыхавшие над городом уже в нескольких местах. Со всех сторон доносились вопли, выстрелы, грохот. Заполошно били колокола во множестве церквей. Похоже, бой шел не только в Кремле, но по всей Москве.

— Поляков режут. — Царица зябко поежилась. Прислужница подала шерстяной платок, но Марина повела плечами, и шаль соскользнула на пол. — Рассветет — только хуже станет. Подкатят пушки, разнесут дворец по бревнам… Так всему голова Шуйский? Он — хитрый лис, наверняка всё предусмотрел.

Ответить на это было нечего. На лестнице грянул залп, раздались крики. Мятежники добрались и сюда! Фрейлины снова завизжали.

— Тихо вы, гусыни! — топнула ногой царица. — Забейтесь по углам и молитесь!

Сама, однако, прятаться не стала. Решительной походкой вышла в коридор и двинулась прямо к лестнице.

Ластик, как обещал, не отставал от нее ни на шаг.

— На-кося, выкуси! — орал кому-то Басманов, смахивая с шеи кровь — кажется, воеводу оцарапало пулей. — Зарядов у нас много, на всех вас хватит! А тебе, Васька-изменник, я брюхо прострелю, чтоб не сразу издох, помучился!

Семеро солдат, опустившись на одно колено, держали мушкеты наизготовку. Лица у них были застывшие, напряженные.

Заговорщиков Ластик не увидел, лишь на лестнице, по ту сторону решетки, лежали два неподвижных тела — одно ничком, другое навзничь.

— Сам Васька тут! — азартно сообщил Басманов, оборачиваясь. — Уговаривал покориться, рычаг поднять. — Он показал на торчащую из стены железную палку, такую же, как на государевой половине. — Пальнул я в него, пса, да не достал! Шла бы ты, государыня. Не ровен час пулей зацепит.

Не слушая его, Марина приблизилась к самой решетке.

— Князь Василий Иванович! Ты на моей свадьбе тысяцким был! Руку мне целовал! Называл ясновельможной царицей!

— Ты и есть царица! — откликнулся откуда-то снизу, из укрытия, Шуйский. — А что по ошибке за самозванца вышла — не твоя вина. Он и тебя обдурил, как нас. Не бойся, Марина Юрьевна, мы тебе зла не содеем. Отпустим с почетом в Польшу, и все самозванцевы дары при тебе останутся: меха, каменья драгоценные, золото. На том крест целую, во имя Отца, Сына и Свята-Духа! И поляков резать не станем! Нам только одна голова нужна, Отрепьева, а с королем Жигмонтом нам ссориться не к чему!