Как ловко подкатывается, как мягко стелет, покачал головой Ластик.

Легонько отодвинув царицу, Басманов просунул руку с пистолем между прутьев, выстрелил.

— Ах, увертлив, змей! Сызнова не попал! Поговори-ка с ним еще, матушка, а я перезаряжусь.

Воевода присел на корточки. Сыпанул из рожка пороху, забил в дуло пулю, проверил, не сбилось ли кресало. Пистоль у Басманова был самоновейший, кремневого боя.

— Сволочь какая Шуйский, — озабоченно сказал Ластик царице. — Это он клин между Дмитрием и поляками вбивает.

Марина рассеянно улыбнулась, не глядя на него. Сделала два маленьких шажка назад.

И вдруг сделала вот что: приложила свой пистоль к воеводиному затылку да спустила курок.

Полыхнул огонь, оглушительно ударил выстрел, и здоровяк Басманов, наверное, так и не поняв, что произошло, ткнулся лицом в пол. Резко запахло паленым волосом.

Ластик задохнулся. Сошла с ума! Только это и пришло ему в голову.

— Гляди, князь Василий, ты перед всеми крест целовал! — звонко крикнула Марина.

Отшвырнула пистоль, схватилась обеими руками за рычаг, дернула — и решетка поползла вверх.

По лестнице с ревом и топотом бежала толпа.

Смела с дороги растерявшихся немцев, Ластика отшвырнула в сторону.

— Бей вора! Лови самозванца! — вопила сотня глоток.

Вжавшись в пол за богатырским телом убитого воеводы, Ластик видел, как последним поднялся Шуйский — в остроконечном шлеме, в полированном панцыре.

— Царицу увести! — зычно крикнул боярин. — Девок ее не трогать! Кто порешит самозванца — тыщу рублей даю! Живой он нам не надобен!

И тут, впервые в жизни, Ластику захотелось убить человека. Он вынул из безжизненной руки Басманова заряженный пистоль. Стрелять умел — Юрка показывал. Всего-то и надо отвести курок, да спустить. С такого расстояния Шуйского и доспех не спасет. А потом будь что будет. Пускай хоть на части разорвут.

А Камень? — спросил Ластика строгий голос, донесшийся не извне — изнутри. Если тебя на части разорвут, что будет с алмазом? Помочь другу ты теперь ничем не можешь. Беги, спасай Россию.