— Э! Князь! Давай, поговори с ханом Касаем! А?

Низко наклонив голову и прижав ладони к лицу, Норманн с трудом сдержал душивший его смех. Наконец, успокоившись и усилием воли заставив себя принять серьезный вид, он ответил:

— Мой шатер открыт для друзей. Хан Касай может безбоязненно сюда войти.

Сидящий за спиной перс сдержанно хихикнул и вполголоса прокомментировал:

— Я согласен собственноручно вышить шелком на пологе: «Выхода нет»!

Генерал Ян Вэй Джун громко расхохотался, чем окончательно сбил гонца с панталыку. Снова потоптавшись, посланец хана неловко поклонился и рысью рванул из шатра.

Хан Касай не мог не видеть сияющий дискотечными бликами шатер Норманна, посему и сам вырядился как новогодняя елка. Под стать хану обвешались бусами и ожерельями его нукеры.[68] Зато одежда вызвала невольный смех. Шапки из степной лисицы выглядели как облезлые кошки. Кольчуги были надеты поверх небрежно сшитых войлочных кафтанов, а вместо пуговиц виднелась кожаная шнуровка. Презрительно глянув на слабенькое ограждение, отряд въехал во внутренний двор, где встретился с первым сюрпризом. Скат холма, на котором красовался шатер, оказался по окружности подрезан, а кольцо корзин как бы создавало еще одну стену. Суть сюрприза заключалась в том, что проход через ограждение был возможен только по лестнице, а лошадки этого не умеют. Вот и пришлось хану топать своими ножками, а тут еще дружина Нила в шелковых одеждах да сияющих золотом поясах. Норманн сумел-таки до начала встречи и спесь гостю сбить, и разозлить.

— Почему не встретил меня у входа? — ворвавшись в шатер, гневно выкрикнул Касай.

— Кто ты такой? — прищурившись, спросил Норманн. — Почему без разрешения пришел на мои земли?

По всей видимости, хан ожидал любой встречи, был готов к любому ответу, но пренебрежительное «кто ты такой?» оказалось для него ударом ниже пояса.

— Я хан Касай, под моей пятой Великая степь,[69] а также берега Эдила и Дона!

— Врешь, — небрежно ответил Норманн. — Тебя изгнали из степей Мангыта, Сарайчики забрали мои слуги, а сейчас ты трусливо бежишь с Дона. Ты нищий.

Захлебнувшись собственным возмущением, хан с минуту беззвучно шевелил губами, затем что-то пискнул и разродился злобной тирадой:

— Тебя убьют! Вас всех убьют! Сегодня вечером в этом шатре я отпраздную победу!

— Ульфор! — Норманн обернулся к прибывшему накануне старшине норвежцев. — Не пей вина из черепа Касая.

— Почему это? В ханском черепе вино становится слаще, — подыграл Ульфор.

— Из этого нельзя, отравишься.

Шатер всколыхнулся от дружного хохота, а пунцовый Касай, размахивая руками и выкрикивая проклятия, выскочил наружу.