«Нда… Мы их от беды освободили, а они…»

Неимоверным усилием воли взяв себя в руки, Паша улыбнулся:

– Вы, товарищи, наверное, недопоняли: мы – не бредуны и ничего у вас брать не собираемся.

На лице бородача отражается усиленная работа мысли, а потом он внезапно спрашивает:

– Как вы сказали, кто вы? Лейтенант Красной Армии? – внезапно мужик рухнул на колени и начал истово креститься: – Господи, спасибо тебе за то, что услышал наши молитвы! Пришел-таки укорот фашистам этим поганым! Пришла наконец Красная Армия!

Глава 6

Глава 6

Он до самого конца не верил в то, что сейчас произойдет.

– Золото, золото! У меня есть золото! Много золота! Я все отдам! Только не убивайте! Пожалуйста, не убивайте! – Простреленная нога все время подгибалась, но даже будь она совершенно здоровой – идти сам он бы не смог. Ужас ледяными иглами прокатывался по спине и внезапно ослаблял мочевой пузырь и кишечник. Фюрер обделался уже несколько раз, но практически не замечал этого. – Что, что вы хотите со мной сделать?

Что они с ним сделают? Повесят, расстреляют? Как можно? Он же светоч Руси! Он избавлял ее от проклятых жидов! Нет, не-е-е-ет!!! Они не посмеют!

И только когда двое парней, завязав рот и нос платками, чтобы не задыхаться от жуткой вони, выволокли Фюрера на площадь, где уже корчился на колу, зажимая руками окровавленный пах, его помощник, главарь понял, что это ВСЕ. Сейчас его жизнь закончится. И заорал так, что люди на площади шарахнулись в стороны.

Скорострел двинул его прикладом по затылку. Да так ловко, что только оглушил, оставив в сознании. Фюрер обмяк, но все видел, слышал и чувствовал. Вот Скорострел нагибается над ним и вспарывает ножом штаны. Вот он морщится и брезгливо говорит:

– Да он уже сто раз обосрался! Блин, пачкаться неохота – не буду я ему хер отрезать. Пускай с ним подыхает! Сажайте его, ребята!

Вот его приподнимают, и что-то твердое распарывает пах, а потом начинает медленно подниматься вверх по кишечнику. Вот рослый красноармеец хлопает его по щеке и говорит:

– По делам твоим грязным подохнешь, как нелюдь!

А дальше, до самого вечера, была только боль… Боль! БОЛЬ!!!

В деревне, напротив, начался настоящий праздник – красноармейцев отмыли в бане, постирали и зашили одежду, накормили вкусным, горячим ужином – с наваристыми щами, пирогами и домашним квасом. Правда, часовых Пашка все равно выставил: береженого бог бережет. Да и кто его знает, что у этих деревенских на уме?

Лейтенант с Катериной Матвеевной встали на постой в скромной избе на окраине, хотя их звал к себе староста. Молодые люди, хорошенько отпарив друг дружку в бане, уселись за стол в горнице. Они чуть ли не впервые остались наедине, поэтому вели себя раскованно, ели и смеялись, глядя друг на друга. И улыбалась в сторонку хлопочущая у стола хозяйка избы, периодически подкладывая на тарелки квашеную капусту, пирожки, подливая квас. Это ее дочь спасли от Фюрера. Постелив постель и взбив подушки, женщина ушла, любезно оставив ребят одних.