— Нет.

— Я знаю, кто меня убьет, русский. Это уже решено… но я не собираюсь идти под нож как баран на бойне. Я много знаю и мне нужна защита.

Николай подумал.

— Ты сказал много слов, но не сказал ничего. Хаац дац — хьха дош, хиира, дайра — эзар дош[107].

Чеченец нахмурился.

— Ты не веришь мне? Хорошо…

Он полез за пазуху, и Николай инстинктивно напрягся — так обычно доставали пистолет. Но чеченец — достал всего лишь измятую, упакованную в пластиковый пакет карточку, которую и протянул Николаю.

Николай посмотрел. Несколько человек на фоне беленой, выцветшей под безжалостным солнцем стены. По некоторым признакам он понял, что большинство из них, если не все — военные. Оружия нет, половина — бородатые, половина — усатые, двое — с бородами, но без усов — исламские экстремисты. Снято было с плохим качеством, очевидно — через стекло. Но с современными технологиями — восстановить несложно, особенно если есть цифровая копия снимка.

— Кто это такие? Я не знаю ни одного из них.

— Это большие люди, русский. Тому, кто видел этот снимок — отрежут голову. Если ты выведешь меня на амиров русской разведки, на ваших амиров — я отдам вам снимок и расскажу, что он означает. Мне не нужны деньги, у меня и так их достаточно. Я просто хочу жить. Мне нужна защита, русский, так и скажи.

Амиров русской разведки…

Николай кивнул.

— Мне нужно немного подумать.

Чеченец постучал по столу. Со спины пахнуло жарким, сухим воздухом — вошли конвоиры.

— Завтра, до этого же времени, русский. Если ты не выведешь меня на свое начальство — я отрежу тебе голову. Аллах свидетель.

Снова оказавшись в камере — Николай почти мгновенно освободился от кушака, которым были связаны его руки, и присел у стены, напряженно размышляя.

Чеченцу он не поверил — ни единому слову. Он еще не сбрендил окончательно, чтобы верить чеченцам. В отличие от западных идиотов — он хорошо понимал, что на Востоке совсем другие правила игры. Святость сделки, соглашения, слова, один из краеугольных камней западного мира — здесь ничто. Он неверным, крестоносец — и таким всегда останется. Истории о том, как мусульмане обвели вокруг пальца неверных — матери рассказывают детям в колыбели, они передаются из поколения в поколение. Вне зависимости от того, как он поможет этому чеченцу — ему все равно не жить, он отлично знал чеченцев и их повадки. Что же касается его начальства — оно не будет долго горевать: когда идет глобальная геополитическая игра, в жертву приносят страны и целые экспедиционные корпуса, брошенные в бой, где нет и не может быть победы. Что до судьбы одного человека, когда решаются судьбы целых регионов.