– Александр Андреевич, не сочтите за труд, прикажите (!) господину лейтенанту доставить меня на «Неву». Душа моя жаждет общения с цивилизованными людьми! А дорогой я вздремну…

Полюбовавшись эффектом, который эта речь произвела на присутствующих, я еще раз сладко зевнул и, свернувшись на банке калачиком, с головой накрылся плащом. Собственно говоря, это было проделано, чтобы не «светиться» перед командой самодельного компанейского «брига». Я собирался лежать в полной боевой готовности, сжимая рукоятку кинжала. Однако почти сразу уснул по-настоящему – вырубился, так сказать…

Проснулся я от того, что борт баркаса мерно шкрябал о борт шлюпа, а рядом несколько матросов шепотом обсуждали, что делать с «ентой абизьяной». Предложения были такие: оставить как есть, поднять на талях или, в крайнем случае, разбудить. Последний вариант, похоже, никому не нравился.

«Как это мило! – подумал я и пощупал амулет на лбу. – Нашел, чем заниматься в прошлом! Однако местные тоже хороши: связать не удосужились, кинжал не забрали». Я кое-как встал и, не обращая внимания на матросов, вдумчиво помочился за борт.

Надо было лезть на корабль, но что делать со снаряжением? Неизвестно же, как там меня встретят… На всякий случай я решил рюкзак и кирасу оставить в баркасе – потом заберу, если все будет в порядке.

В разных местах палубы копошились нижние чины, а близ носа у фальшборта стоял красавец мужчина и смотрел на берег в подзорную трубу. Был он в темно-зеленом мундире с высоким стоячим воротником, двумя рядами золотых пуговиц и шитыми золотом якорями на нарукавных клапанцах. На левом плече его поблескивал золотой погон капитан-лейтенанта, а на голове красовалась черная двуугольная шляпа с кокардой из черно-оранжевой ленты и золотой петлицей. Я еще раз подивился человеколюбию дизайнера, придумавшего эти воротники на мундирах: попробуй-ка жить и функционировать в таком ошейнике! И, главное, зачем?! Чтоб клиент голову выше держал, да?

Лисянский, похоже, меня заметил, но от трубы не оторвался. Надо полагать потому, что не знал, как со мной обходиться. Ему, конечно, донесли, что этот звероподобный колош прекрасно говорит по-русски, но что дальше? Значит, первый ход за мной. Ну, язык-голова, не подведи!

– Счастлив приветствовать господина капитана первого российского кругосветного плавания на борту его судна! – выговорил я одним духом на старинном варианте английского языка – с кембриджским акцентом, разумеется.

Лисянский опустил трубу, и некоторое время таращился на меня, слегка отвесив челюсть.