Вообще-то Акимов прав в оценке, но перед тем, как показывать ТАКОЕ, умные люди предлагают присесть, а некоторые даже ещё и выпить. Не каждый день увидишь на мелком заводике в довоенном Ленинграде вертолёт, минимум, конца 20-го века! Причём, судя по дизайну, здесь это слово вполне уместно, боевой. Больше того — ударный! Я смотрел на машину спереди и всё в ней просто кричало о том, что она не отсюда. Остекление двухместной кабины в носу из плоских стёкол, шестилопастный несущий винт, "уши" системы охлаждения и рассеивания выхлопа турбин, торчащие в стороны под возвышавшимся позади и выше кабины редуктором, шасси с носовой стойкой, крылья для подвески вооружения, пожалуй, великоватые — все эти черты были абсолютно похожи на какой-нибудь МИ-28 или "Апач".

— Что это? — всё ещё под впечатлением, я неопределённо махнул в сторону машины.

— Да это же геликоптер! — с восторгом чуть ли не прыгал на месте Акимов. — И на нём мой мотор с вертикальным валом! Видишь, в стороны торчит над кабиной! — показал он мне на те самые "уши", что я с перепугу принял за рассеиватели, — Это чтобы на площади маслорадиатора сэкономить. А ещё два Д-100 на законцовках крыла, главный винт стремится машину развернуть, так они своими пропеллерами упираются. А на маршевом режиме тянут. Получатся полуавтожир-полугеликоптер. 200 километров в час! Рекорд!

Слушая своего ученика, я обошёл вокруг, подмечая всё новые детали, и убедился, что киль этого "Апача" украден у У-2. Наваждение пропало, теперь вертолёт казался мне нелепым. Будто у грозного тигра оказался поросячий хвостик.

— Что сказать, удивить меня у тебя получилось, но какая в нём практическая польза?

— А вот и хозяин идёт, он тебе всё лучше меня расскажет, — Акимов повернулся в сторону идущего к нам высокого молодого человека с волевым, решительным выражением лица, одетого в костюм и расстёгнутое, по случаю нахождения в помещении, чёрное пальто. — Здравствуй Иван! Товарищи, знакомьтесь. Товарищ Любимов, мой учитель, думаю, больше рекомендовать не надо. Товарищ Братухин, начальник бригады МАИ по геликоптерам.

Мы пожали друг другу руки, заверив, что рады знакомству.

— Как необычно вы расположили компенсирующие винты, — заметил я, — Помнится, на первомайском параде над Красной площадью прошли совсем другие вертолёты.

— Вы знакомы с Камовым? — подозрительно прищурился Братухин.

— К сожалению нет.

— Тогда вам простительно, вы же не авиаконструктор, — сказав, Иван Николаевич умудрился сделать это так, что не продемонстрировал какого-то превосходства или снисходительности. — Правильно с инженерной точки зрения будет "геликоптер"! А на том параде была показана более ранняя модель 5-ЭА с вдвое менее мощным мотором Д-130-2. Тогда ваш шаг-газ нам очень помог, — с улыбкой признался Братухин. — Управление геликоптером перестало цирковой номер напоминать, всё очень удобно встало на свои места, вернее ноги и руки, каждая на свою педаль или ручку. А сейчас, благодаря товарищу Акимову, который очень содействует нам с моторами, мы создали аппарат вдвое большей мощности и, самое важное, грузоподъёмности. 11-ЭА, кроме пилота и штурмана, может взять на борт в заднюю закрытую кабину, она вот здесь, под мотором, ещё двух человек. Причём, поднять их можно и лебёдкой в режиме висения. Аппарат в этом смысле гораздо практичнее автожиров Камова и Скржинского, которые используются на флоте сегодня и обязательно должны приводняться для спасения сбитых экипажей.