— Было полсотни, сейчас уже меньше.

— Всех не выменять, при такой пропорции. К тому же, Вы понимаете, Гассану тоже надо бросить какую-то кость.

— Чтобы не посадили на кол, ему нужен хоть маленький успех? Черт с ним, готов пойти навстречу. Турок отпущу бесплатно — а своих выкуплю. Но если капудан-паша будет злонамеренно завышать цену, сделка не состоится! Готов дать ровно столько, сколько он сам заплатил за этих рабов татарам.

— Ну, дорогой граф, это не больше половины настоящей цены.

— Зато галеры даром отдам. Пусть Дюге-Труэн еще раз на турок надавит. Скажет, что ночи уже холодные, и единоверцы их могут умереть от простуды.

— Все одновременно? — Жак рассмеялся. — Да, так бывает. И галеры могут сгореть, столь же внезапно. Votre Excellence, не думаю, что будет легко, но в вопросе о пленных обещаю сделать все возможное. Мне действительно очень жаль, что Фурнийский бой оказался не полностью удачным. Надо искупить этот грех.

— Буду Вам безмерно благодарен в случае успеха. Еще одно: я готов дать слово чести, что эти русские, получив свободу, не обратят оружие против подданных Его Султанского Величества. По крайней мере, год. То есть, всю следующую кампанию.

— А против кого обратят?

— Французам тоже не о чем беспокоиться. Было б совсем хорошо, если бы турки потребовали с меня письменное обязательство не отправлять освобожденных рабов на родину в течение этого самого года. Иначе императрица Анна снова пошлет их воевать.

— А если Порта выставит больший срок: два или три года?

— Излишне. Слишком многие убегут, чтобы пробраться в отечество самостоятельно. А год… Год согласятся потерпеть. Потерпят, привыкнут, да, глядишь, и приживутся. Лучше даже так: выкупить, кто заранее согласится пойти в мою службу. Которым галерная банка больше нравится, могут невозбранно на ней оставаться вплоть до заключения мира.

— Я понял Вас, Excellence. Позвольте откланяться: надеюсь сегодня же привезти ответ генерал-лейтенанта.

Разумеется одним днем не обошлось: шлюпка Кассара сновала между флагманом Дюге-Труэна и берегом с регулярностью пакетбота, а мои артиллеристы спали, прикорнув у орудий; но, в конце концов, получилось уладить дело к общему согласию. Вот за что я люблю французов, так это за легкость нрава и талант политично разрешать конфликты. Даже горечь капитуляции они умеют так сгладить, что оппонент, дискутируя об условиях за дружеской беседой под хорошую выпивку, совсем не чувствует себя ущемленным. Военное превосходство их эскадры было подавляющим. Кроме того, перекупив моего компаньона, французское министерство полностью подорвало архипелагский прожект. Зная все убежища клефтов, Кассар мог легко их уничтожить или выдать туркам. Однако не погубил и не выдал — а большая часть предложенных мною компромиссов была принята.