Впрочем, все это очень интересно, – сообщил я, наливая водку в бокал, – но все в дальнем будущем. Если ты пришел на мой день рождения, ты просто обязан выпить за мое здоровье. Ведь если оно ухудшится, ты никогда не узнаешь, что я бы сделал лет через двадцать. До дна! Так положено… Молодец, какой салатик желаешь? Вот, угощайся… А эти высокие материи меня совершенно не касаются. Что бы ты себе не думал, я армейский офицер, а такие вещи – это вопрос политического решения и его будут принимать на самом верху… В политику меня совершенно не тянет, эта необходимость жить компромиссами, что на самом деле означает жизнь по принципу "ты мне – я тебе", мне не нравится. То ли дело армия – бомбу на голову, или ножом по горлу и все проблемы сразу решаются…

Извини, я вижу, меня Анна зовет, вон рукой машет, совсем уже заждалась…

Я пошел к жене, лавируя между гостями и отвечая на поздравления.

– Омер, ты хорошо проверял нашего старого знакомого Томсона? – спросил негромко, присаживаясь рядом.

– Конечно, – обиделся тот, поворачиваясь ко мне и судорожно сглатывая. – Никакого прикрытия, все настоящее, но связи у него большие. И у нас, и в США. Можно подумать, что ты не читал доклад. Почему нельзя хотя бы в этот замечательный праздник не выслушивать начальственные указания, – закончил он льстивым тоном.

– В те далекие времена, если помнишь, я к этому ведомству отношения не имел и докладов ваших читать не мог, а после Кореи мы с ним особо не пересекались и таких интересных вещей, он мне не сообщал. Он то ли проговорился, то ли специально сказал. В Иордании имеется военный заговор. Нам совершенно не нужны проблемы за рекой. Надо очень внимательно перепроверить всю имеющуюся информацию. Не прямо сейчас, завтра, с утра, – сказал я, глядя на его обиженное выражение лица. – Займись им еще раз очень внимательно. Все контакты за последнее время.

– Завтра суббота, – трагически сообщил Омер. – Выходной.

– Так это прекрасно! Никто не будет тебе мешать.

– Он что, специально пришел с этим?

– Нет, похоже, это было для будущих теплых отношений. Только он сказал или очень много, или очень мало. Выходной для тебя уже кончился. Для меня, впрочем, тоже. Не нравятся мне такие совпадения. Только позавчера шло обсуждения в очень узком кругу, а сегодня американцы делают очень прозрачные намеки. Можешь тщательно дожевать, – сказал я, видя его тоскливый взгляд, направленный на тарелку, – и собирайся. Я, как начальник, к прибытию должен иметь соображения хорошо потрудившихся подчиненных.

* * *

– Привет, – сказал я, плюхаясь на стул. – Что за дела, почему нельзя было дома поговорить?