И только гортанные клики больших бело-крапчатых чаек над иссине-зеленоватой водной гладью, только искрящиеся в солнечных лучах последние зимние льдины, и прямо перед ним — черно-бело-желтая стена огромных кораблей на фоне разноцветной весенней мозаики полуоттаявших сопок…

Он ВЕРНУЛСЯ! Он возвратился сюда ТАК, как когда-то, будучи совсем юношей, мечтал с князем Эспером Ухтомским. Сегодня за его спиной лежал Великий Сибирский Путь. А перед ним — Третья Российская столица. Его столица. Столица Русской Азии. И она — ЕГО по праву.

Петр прорубил в Европу окно. Ворота на юг пробила Екатерина и славные «птенцы гнезда ея» — Орлов, Потемкин, Спиридов, Суворов, Ушаков. И сейчас, достойно завершив труды и подвиги множества предков, от Ермака и Хабарова до Римского-Корсакова и Муравьева, он может, наконец, во весь голос, а не в мечтах и планах, возвестить: «Вот он, стоит перед нами, прочен и нерушим, — новый ГЛАВНЫЙ фасад Российской империи!»

Чтобы слышали эти слова все: и друзья, и недруги. И рядом, и на дальних берегах. Чтоб знали: Россия ныне возвышается у Великого Океана не как гостья, но как хозяйка. И всем должно помнить пророческие слова Новогородского князя Александра Ярославича: «Если кто из вас, господа иноземцы, с миром да торговым интересом в гости пожалует, приезжайте смело: хлеб-соль вам. Милости просим. Но ежели кто с мечом к нам войдет: тот от меча и погибнет! На том стоит, и стоять будет наша русская земля…»

Когда Государь, как вкопанный, молча замер на ступенях вокзала, всматриваясь куда-то вглубь Золотого Рога, шедший рядом с ним наместник Алексеев даже слегка опешил: ландо подано, дорожки расстелены, караул и войска построены. Что же медлит Государь? И лишь германский Кронпринц, видя растеренность на лицах многих русских сановников, тактично приложил палец к губам, всем своим видом показывая, что сейчас мешать Императору — грешно. Похоже, только он один безошибочно понял, что творилось в душе российского самодержца.

Внезапно по площади, по людям, лошадям, экипажам, по граниту и бархату, по стали и щебню, проскользила стремительная тень…

Николай, словно очнувшись, поднял глаза. Там, поднимаясь все выше и выше, в бездонной синей глубине небесной бездны, широко раскинув могучие крылья, парила огромная птица. Тяжелый, хищный клюв, белый хвост ромбом, такие же белоснежные «эполеты» на плечах, грозные когтистые лапы…

— Боже мой! Это же орлан! В прошлый раз я его так и не увидел…

— Да, Государь. Он самый. У нас тут их много сейчас, пока льдины еще не все сошли. Вон, посмотрите, — там, на заливе.