— Вот-вот, я и говорю, — замаслился ликом толстяк. — Я вот взял бы нескольких юношей в пастухи… Вот — и того, и вон того… и того… И этих вот кудрявых близнецов! — Исфаган облизнулся и хохотнул. — Только, ради Аллаха, не предлагай мне того бледного, как поганка, верзилу!

Лешка закашлялся — дошло, что речь-то идет о нем. Верзила! Ну, надо же. Да еще — бледный, как поганка! Неужто, и в самом деле он так плохо выглядит?

— Не хочешь, не бери, уважаемый Исфаган, — Файзиль-ага развел руками. — Только тогда и на близнецов не заглядывайся — всю троицу я продаю вместе.

Услыхав это, Алексей поспешно спрятал довольную улыбку — не зря, ох не зря, он был столь любезен с работорговцем!

— Вместе? — Исфаган погрустнел, но ненадолго — вернулись лодки с очередной партией невольников, и татарин с нетерпением кинулся выбирать товар.

Торопился он вовсе не зря: к улыбающемуся работорговцу как раз подъехали еще одни гости — закутанная в черную вуаль женщина на вороном, необычайной красоты, жеребце под малиновым, с золотым шитьем, чепраком, в сопровождении десятка воинов с саблями, бунчуками и в блестящих стальных нагрудниках.

Судя по всему, это и была пресловутая вдова Каткарлыш со своей свитой. Черная, закрывающая лицо, вуаль, вороной конь, длинный черный кафтан, расшитый серебряными звездами, узенький изящный пояс черного шелка… Черная вдова — так сразу прозвал татарку Лешка.

— У меня есть кое-что для тебя, уважаемый Файзиль-ага, — ловко спрыгнув с коня, безо всяких цветистых предисловий произнесла женщина. — Четверо мальчиков: младшему — четыре года, старшему — восемь. Пристрой их в хорошие руки… Или даже — в янычары… Да-да, в янычары!

— В янычары берут только детей христиан, уважаемая вдова Каткарлыш. Налог кровью!

— Да знаю, знаю, — в голосе женщины явственно послышалась досада. В глазах — они только и были видны из-под вуали — блеснули искры.

А глаза-то — голубые! Светлые!

Алексей усмехнулся — и что с того? Мало ли светлоглазых татар, турок?

— Сделаем взаимовыгодный обмен? — порывисто предложила вдова. — Четверых мальчиков на столько же твоих рабов!

— Где мальчики? — Файзиль-ага улыбнулся. — Четверо здоровых парней на четверых детей — сказать по правде, уважаемая Каткарлыш, мне это отнюдь не кажется выгодным. Везде дают один к двум — два ребенка за одного юношу.

— Это очень красивые дети! Идем к повозке, достойнейший Файзиль-ага, увидишь их сам!

— И все таки…

Они ушли, а Лешка все стоял на песке да грустно смотрел на хмурое море, бьющееся невдалеке грязными языками пены.

— Трех? Хорошо — трех, — снова послышались голоса — это возвращались вдова и купец.