А Павел Петрович или не заметил, что я сплю, или специально, — полагая, что мне, спящему, в самый раз впарить свою «историю» о Пушкине, заговорил! И заговорил так сладко, так певуче и проникновенно, что я, пожалуй, даже если бы и не хотел спать, непременно заснул. Так что, любезные мои читатели, берите поправку, как говорят артиллеристы, на это.

— Вы, верно, ждете от меня рассказа о Пушкине? — начал он. — Так извольте. Вот вам мой рассказ о нем! Вы не поверите мне конечно, но именно в этот день, 27 мая 1804 года, он попросил меня обыграть драгунского ротмистра Маркова в карты!

Действительно, поехали мы в имение графа Балконского 27 мая сего года, но Павел Петрович и тут соврал. 27 мая, может, и попросил его Пушкин обыграть драгуна в карты. Но 27 мая по старому стилю, т. е. в пересчете на новый стиль, если не ошибаюсь, четырнадцатого мая или тринадцатого. И об этом я ему тотчас сказал.

— Ах, — всплеснул руками Чичиков, — вы все-таки не спите. Притворяетесь только.

— И что? — спросил я его. — Да, не сплю. Просто закрыл глаза.

— Вот и я решил проверить, спите вы или нет. Конечно же, это произошло не двадцать седьмого мая по старому стилю, а как раз в тот день, когда по вашему стилю двадцать седьмое мая! Впрочем, что-то одно… вы или слушаете меня, или ловите, будто шулера, на каких-то датах, или спите!

— Я вас слушаю.

— Тогда продолжаю.

— Отойдите «от явных чисел века, года, дня»! — процитировал он строчку из эпиграфа к этой главе и добавил: — Отойдите! Вам же самому легче будет поверить в то, что я вам сейчас расскажу. Итак. Александр Сергеевич объявился в нашем уезде в середине той зимы, сразу же после «воскрешения» Суворова. Кто он и откуда, никто не знал. Сам же о себе он таинственно молчал, но иногда ставил нас в тупик. Вдруг что-нибудь предскажет невообразимое. Его на смех подымут. А на следующий день — и сбудется! Я уже не помню, что именно сбывалось.

— Он вам и то, что вы драгуна Маркова обыграете, предсказал?

— Нет, вот это он мне как раз не предсказывал. «Павел Петрович, — завел он как-то со мной разговор, — ваш драгун Марков несносен!» — «Позвольте, — возразил я ему, — с какой стати он мой? И почему он несносен?» — «Ваш он потому, что в имении князя Ростова проживает, — ответил мне Пушкин. — А несносен он тем, что он счастливее меня в любви!» — «Так обыграйте его в карты — и вы с ним, как говорится, поквитаетесь!» — шутливо посоветовал я ему. Что драгун Марков был счастливее в любви, Пушкин ошибался. Они оба волочились за Катишь Безносовой (она в ту пору гостила у своей подруги Марии Балконской) — и сия барышня просто напросто их стравливала, кокетничая то с одним, то с другим. Кого она предпочитала, думаю, вы не забыли. «Но как я его обыграю? — воскликнул Александр Сергеевич. — Он и в картах счастливее меня!» — «Ну, тогда не знаю, как вам быть? Влюбитесь в другую!» — лукаво добавил я. Пушкин волочился за всеми нашими хорошенькими барышнями — но ни у одной не имел успеха! Разумеется, это его бесило. Скажу больше, стихи его, которые он им читал, их и отвращали от него. Столь они были прозаичны, так не похожи на настоящие! Думаю, это бесило его сильней. «Александр Сергеевич, — сказал я ему как-то раз, — ваши стихи опередили время лет на двадцать, а то и на все сто лет! Барышни, тем более уездные, не доросли до них еще. Сочините им лучше сказку! Уверяю, будете иметь успех!» Александр Сергеевич расхохотался: «Вы не подозреваете, Павел Петрович, как вы не далеки от истины. Через двадцать лет дочки этих барышень будут переписывать мои стихи в свои альбомы. Ох уж!.. и отомщу их мамашам. К тому же, — добавил он, — не за собственными дочками мне волочиться?!» Эти слова, скажу откровенно, меня озадачили. Пушкин понял, что сболтнул лишнего — и тут же заговорил о другом. А в том разговоре он как-то странно посмотрел на меня и сказал: «А обыграйте-ка вы этого драгуна! Я для вас тогда, что пожелаете, сделаю!» — «Хорошо, — неожиданно для него согласился я, — обыграю — да так, что он застрелится. Деньги у него казенные выиграю! Но вас ловлю на слове, Александр Сергеевич. Просьбу вы мою должны будете тотчас выполнить!» — «Непременно выполню! Говорите — какую?» — «Я вам потом скажу, когда его обыграю».