История о том, как бывший аспирант, а ныне доктор физико-математических наук и профессор Медведев стал доктором и профессором, с одной стороны, вроде бы и необычна, а как присмотришься, — так довольно-таки банальна на самом деле. Убежденный акустик, и ученый из настоящих, он не мог погрузиться в делание денег и всяческий бизнес всецело: какая-нибудь частность, попавшаяся ему между делом, в ходе подпольного промысла, могла увлечь его так, что он надолго забывал про все остальное. Еще во время эпопеи с "Танго" его именно так, — по ходу дела, — заинтересовала очевидная и любому дураку понятная проблема: а что такое на самом деле чистый тон?

Это дураку — понятная, дураку — очевидная, а всяческие смурные и заумные — те находят проблемы на ровном месте. Да, полностью дискретная, цифровая запись, — но вот сам по себе звук есть колебание механическое, для того, чтобы он возник, нужно, как ни крути, чтобы дрожало что-то вполне материальное и твердое. Да, отчасти, для ультразвуковых частот, сама по себе проблема решалась через дрожание пластинки пьезокварца под воздействием высокочастотного тока, но как быть с другими диапазонами? Он экспериментировал, пробовал так и сяк. Принадлежность к верхушке "Черного Ромба" давала ему такие возможности, которые в то время и не снились простым доцентам с кандидатами из бесчисленных НИИ, поэтому он смог довольно долго двигаться чисто технологическим путем, увеличивая размер и модифицируя форму бездефектных пьезокристаллов самого разного состава, — но для достаточно низких частот метод наткнулся на принципиально неразрешимые трудности и полностью себя исчерпал.

Исследователь, как будто потеряв разом и цель исследования, и интерес к нему, заскучал и призабросил было свои опыты, но подсознание человеческое — поразительная штука, и однажды ночью он восстал ото сна с бешено колотящимся сердцем и пылающим лицом. Какое там — восстал: восскочил! Взлетел! Воспарил над простыней без малейших следов сна! "Чистый тон — солитон (тон-тон — тон-тон-н-н)" — полу-приснилась, полу-послышалась ему спросонок рифма, — вполне, кстати, идиотская, — и все стало на свои места. Он просто-напросто понял вдруг, что интересовало его на самом деле тогда, почти год назад, когда он только формулировал проблему и мучился сомнениями относительно точности формулировки. Но зато теперь все было ясно: если бы он, идиот этакий, да был бы в те времена умный, и сразу сформулировал бы для себя, что его интересует на самом деле, то не потерял бы столько времени бестолку! И нет нужды, что в ходе тупиковой своей, — и как только сразу не увидел, и где только были его глаз с-слеподырые! — работы он сделал несколько устройств с рекордными характеристиками… Вот если, навроде как в рабочем теле лазера, одновременно, в одной фазе, сотрясутся все молекулы твердого тела, то это и будет по-настоящему, — поскольку строго одно колебание! — чистый тон. Каков бы он ни был. А все остальное — от лукавого! Трусливое соглашательство и научный оппортунизьм.