— Правда?

— Да нет, конечно. Дяде подарю. Он у меня коллекционирует всякие такие штуки.

— Скажи правду, — за что ты так ненавидишь своего дядю? Неужели же хоть кто-то может заслуживать такого к себе отношения?

— Это, знаешь ли, вопрос твоих личных пристрастий. Вкусы у людей разные.

— Если бы я был миллионером, — Михаил говорил тихим, каким-то придушенным голосом, совершенно упуская из виду, что ни капельки не уступает западному миллионеру из того слоя, выше которого — только кучка миллиардеров, — и у меня было бы бомбоубежище под землей… Понимаешь?

— Ясно, ясно… Дальше что?

— Целая галерея проходных комнат, — со злобной мечтательностью продолжил тот, — на глубине в двадцать метров, представляешь?

— И?

— Вот тогда бы я купил эту картину. Повесил бы ее на самую дальнюю, глухую стену самой дальней комнаты и никогда бы туда не заходил… Ты что, не понимаешь, что подобную штуку в живом доме держать нельзя? Там будет скисать молоко, болеть дети и помирать мелкие животные. На окнах будут сохнуть цветы, во всех шкафах сами собой заведутся скелеты, днем все жильцы будут заняты исключительно самоубийствами, а ночи посвятят некрофилии в особо извращенной форме. На твоем месте я б ее в свинец завернул.

— Ты не понял. Это — образец. — Предельно холодным тоном проговорил Майкл, выпячивая челюсть. — Очень показательная в своем роде вещица. Считай ее чем-то вроде пробы гноя из какой-нибудь особо экзотической язвы. Или срезом опухоли. Ничего личного, никакой извращенной эстетики, чисто научные нужды.

— Прямо-таки язва? Вот все вы, которые с Запада, такие, — не можете без этого, непременно это вам подковырнуть нужно. И подбор образцов у вас такой: с подтекстиком этаким злопыхательским…

— Ничего подобного, — голос островитянина был предельно угрюмым, — пойми, это ж уникальный, один из первых в истории примеров человека, — вполне, надо признать, вменяемого, — который был бы вполне удовлетворен жизнью и при этом жив. Человек, Которому Нечего Больше Желать. Феномен, который я в своей будущей монографии назову, пожалуй, "ССС" — "социально-стационарным состянием", предположительно — первого уровня, поскольку питаю надежды обнаружить и другие, повыше. Поздравляю, русский, — по крайней мере одного феноменального результата вы в последние годы добились. Будда — и Иван Ильич. Иван Ильич с Буддой. Дело не в картине, я бы с куда большим удовольствием взял вместо нее самого Ивана Ильича, но это по известным причинам невозможно: главное — мы не смогли бы поддерживать тот уникальный комплекс условий, в которых он единственно только и может быть тем, что он есть. Так что приходится довольствоваться этой иллюстрацией к "Некрономикону"…