— А потом?

— А потом вмазываются полученным продуктом.

— Вы серьезно? Видал отчаянных людей, но это все-таки уже через край!

— Я те говорю. Вот ты не поверишь, но даже и в этой игре со временем появились свои мастера.

— Те немногие, которые выжили?

— Да. Но и это еще не факт. Шучу. Теперь-то они еще научились мало-мало беречься, а поначалу-у! — Он махнул рукой. — Пейзаж после битвы. Главное — много попыток без всякой бюрократии, и поэтому время от времени у игроков получается что-нибудь из ряда вон… На разную стать, понятно. Иной раз такое, что вообще никак невозможно пережить, а иной раз… иной раз что-то по-настоящему полезное. В том числе новые направления, — те же "букеты", к примеру…

— Это еще что?

— Пос-слушайте, — у меня ей-богу нет ни малейшего настроения читать вам лекции по экстремальной фармакологии, — в кабине "МиК"-а он методически поправлял здоровье, и по этой причине глаза у него снова стали мутными, но уже на другую стать, именуемую профессионалами "на старые дрожжи", — я так надеялся хотя бы тут обойтись без медицины, а здесь вы…

У-у-ух… на самом деле этого звука не было, Майк мог бы поручиться за это, но казалось, что все-таки — был, и ощущение было чем-то напоминающее падение под уклон на "американских горках", пике на каком-нибудь легком самолете, что-то вроде или все сразу и одновременно. Сверкающий и ясный, строгий и красивый мир разом померк, голова налилась тупой болью и мучительной бестолковостью, душа — чернейшим, безнадежным унынием, а тело — тяжестью, жаром и холодом одновременно, целым набором всякого рода ломоты в суставах и мышцах, и особенно, разумеется, — в ноге, в единый миг занывшей тупо и нудно. Островитянин разом умолк и завалился в своем кресле.

— Чёй-то с им?

— А — лекарство в ём кончилось. Мы всю жизнь, каждую свою секунду живем немножечко в аду, и то, что бывают моменты, когда мы этого не чуем, никак не отменяет этого факта. А тут мы, аж на пять часов без малого, полностью отгородили живого человека от его собственного персонального ада. Так что успевает малость отвыкнуть, а теперь вот за единый прием получает все, что ему причиталось за пять часов стандартной жизнедеятельности… Вы вот что, — привезете его домой, так дайте столовую ложку валокордина, — и пусть спит…

— Григорий Михайлович?

— А?

— Мне, право, так неловко, что мы вас побеспокоили… Вам "Дорожный" — понравился?

— Нормально, — мотнул головой приходящий в исходное состояние эскулап, — солидная вещь, соответствует…

— Я, конечно, понимаю, что это ни в коей мере не может компенсировать… — запутавшись, Михаил притормозил, — но примите, от души. Не обижайте.