— Ааа, — сказал Семенов. — Так может, просто пообещали? Они вначале все обещают…

— Может быть, — согласился Молчун. — Только мне на это наплевать. Мы сами себе памятники ставим. Они в делах наших. Поменял правительство в Борсхане — вот и памятник. Даже если меня там из бронзы не отольют и из камня не вырубят, это всё равно памятник. Он в историю заложен.

— Не знаю. Что-то я себя в вашей истории не нашел. Кроме того уродца перед сельским музеем.

— Всяко бывает! Только я тебе вот что скажу. Ты мужик правильный. И у меня насчет тебя мысли есть.

— Какие?

— А очень простые. Тебе если ещё несколько процедур сделать в этом саркофаге, то ты настоящим человеком станешь. И тебе ни энергия не нужна будет, ни особые условия. Будешь жить, как я.

— И что?

— А то, — Молчун двинул по столу рюмку, будто шахматную фигуру. — Сорвемся и уедем отсюда. Вместе. Туда, где нужны умелые руки. Умеющие обращаться с оружием.

— В Африку, что ли?

— Почему обязательно в Африку? В мире много мест, где такие люди нужны.

— Давай, — согласился, не раздумывая, Семенов. — Мне это больше по душе, чем та ерунда, которой приходится заниматься.

— Ну что ж, значит, договорились, — сказал Молчун.

В новостях на экране беззвучного телевизора появилось обрюзгшее лицо мужчины средних лет, с наглыми глазами.

— Кто это? — спросил Семенов.

— Бывший депутат. Проходимец. Сменил три фракции, потом попался на крупной взятке, убежал за границу и скрывается. До сих пор ищут. Может, правда, только делают вид, что ищут. Когда хотят — находят. Я сам одного привозил в багажнике…

— Погоди, погоди, — насторожился Семенов. — Что, говоришь, он поменял?

— Ну, фракции. Вроде как партии. Из одной вышел, в другую вступил. Из другой вышел, в третью вступил.

— Погоди! И что, его за это не расстреляли?!

— У нас за это не стреляют, обычное дело.

Семенов хлопнул кулаком по столу.