— Другими словами, вы беретесь не просто переводить слова, а моделировать точку зрения "принципиально чуждой сущности"?

— Ага… — безмятежно согласилась Ленка, — Говорят, что у меня получается. Талант.

— Леночка, о чем я сейчас подумал? — вклинился в разговор голос из селектора.

Ответ прозвучал на совершенно мне незнакомом, гортанном, шипяшем и цикающем языке. Похожем на ближневосточный… Сроду такого не слыхала.

— Ведьма! — придушенно вякнул говорящий ящик и озадаченно заткнулся…

— Угадала? — заинтересованно подался вперед каудильо.

— Как видите, — пожала плечами, филологиня, — Вы не подумайте — это не телепатия! Просто я все ваши личные дела прочитала…

Селектор выплюнул несколько бессмысленных фраз. Кажется, на том же самом наречии.

— Хоть поверхностно переводите… — проворчал Соколов.

— Вообще-то, он ругается… — невозмутимо продолжила Ленка, — Матюки я переводить не собираюсь. А общий смысл — "лучше бы это была телепатия". Почему-то многие люди, после близкого знакомства — начинают меня пугаться…

— Лев Абрамович, — негромко окликнул главный начальник удаленного абонента, — Что вы там услышали такого страшного, что сквернословите? — селектор сердито помолчал, потом несколько раз тяжело вздохнул…

— Во-первых, она угадала… Во-вторых, последний раз, таким тоном со мной говорила покойная бабушка… В-третьих, только она в нашей семье свободно шпрехала на идише. А ещё — это же довоенный идиш! Такого выговора сегодня нигде не услышишь! Старые ашкенази — всё давно перемерли…

— Записи остались… — прокомментировала филологиня, — У немцев, во Вторую мировую войну — уже имелись неплохие студийные магнитофоны. А у нас — трофейные… Воевали-то насмерть.

— Причем здесь это… — поморщился каудильо.

— Притом… — упрямо продолжила Ленка, — Все войны на земле — от желания навязать другим чужую волю и понимание жизни. А самые страшные — цивилизационные, когда подобное стремление обоюдно… Лютое взаимное отчуждение — раз, плюс — взаимная попытка вбивать в головы супостатам собственное мировоззрение палкой… А если не работает — то пулями. Но полный какаду настает, если идеологические догмы очевидно противоречат жизненным потребностям населения с обеих сторон. Первая Мировая война уже дала опыт тотального маразма власти. Но блокада Ленинграда — нечто запредельное!

— Простите, ведь в Гражданскую войну — как-то всё равно между собой договорились?

— Договорились после, — филологиня с нажимом подчеркнула последнее слово, — войны. Ведь начали её — от зоологического нежелания выслушивать оппонентов. И тем более — их понимать…