Императрица встала, подошла к окну, чтобы спрятать свои глаза, в которых царила растерянность.

– Ну, не сердись, моя маленькая Алике, – Элла подошла к сестре и нежно обняла её. Повернула к себе, посмотрела прямо в глаза. – Что с тобой? Ты испугана?

– Я порой не знаю, что со мною творится! Элла, если бы не воля Николая, чтобы я заняла российский престол, я бы ушла в монастырь, чтобы там в молитвах найти успокоение души. Но я не могу сделать этого, не могу… Каждый день я несу свой крест, встречаюсь с министрами, с придворными, и меня не покидает страх, что я что-то делаю не так, как должно! – голос задрожал, но Аликс справилась с волнением. – Я больше года провела в стенах Зимнего, лишь раз его покинув, когда хоронили Ники… Поездка в Москву вызывает у меня невольный страх, я никому не могла признаться, но тебе скажу. Ведь там будет масса разного люда, тысячи, десятки тысяч. Что мешает бомбистам затесаться среди толпы? Что мешает им снова попытаться совершить злодеяние?

Элла поспешила успокоить сестру, что ей нечего беспокоиться, ибо те меры, которые планируются для охраны коронационных торжеств, не позволят никаким бомбистам даже приблизиться к императорскому кортежу.

– Ты же знаешь, сколько там будет войск, полиции, жандармов! Аликс! Поверь, что нынче охраны будет столько, что ты будешь в полной безопасности! Сейчас и в Петербурге всё совершенно иначе, чем год назад. Буквально за месяц на улицах появились многочисленные патрули Добровольной охраны. Хотя многие и недолюбливают их и прозвали «опричниками», стало спокойнее не только вокруг Зимнего дворца или Аничкова, но и во всей столице. И в Москве «Священная дружина» будет начеку…

– Я пока что не знаю Москвы, – грустно отозвалась Аликс. – Видела лишь на литографиях и картинах.

Прожив в Москве четыре года, Елизавета Фёдоровна всей душой полюбила этот город и его жителей, и теперь пыталась донести до сестры, что её страхи напрасны.

– Я уверена, что тебе понравится Москва. Я не знаю второго такого города, величественного, красивого. Петербург – это город европейский, где ни на йоту нет ничего русского. В Москве же пахнет Россией, там средоточение истинного русского духа. Когда я слышу звон московских колоколов, то сердце замирает. Пока мы жили в Петербурге, Серж говорил, что его жизнь – батальон, его интерес – рота, его мир – казарма, его горизонт – Миллионная, где квартируют преображенцы. После переезда в Москву, когда он стал общаться со многими людьми, я заметила, как стали меняться его интересы. Он разговаривал с купцами, принимал депутации московских рабочих… Сама атмосфера московская разительно отличается от петербургской чиновничьей затхлости. Хотя Петербург – официальная первая столица Империи, душа России именно в Москве!