Ободрённый этой мыслью, я вставил в убогую монофоническую магнитолу кассету, одну из похищенных у Ани. Первый альбом «Gorillaz» и пока единственный. Сделал погромче. Дома я был один, ничто не мешало расслабиться.

Я с удовольствием подпел Албарну, отбивая ручкой такт. Было что-то в этой музыке… Непередаваемое. Примитивное и вместе с тем — гениальное. Больше всего мне нравилась песня «Starshine», ближе к концу. Когда придёт тепло, мы с Катей залезем на какую-нибудь крышу и будем под неё танцевать, ибо это прекрасно. Наверное, мы будем немного пьяными, но будем очень стараться не упасть. Нет, она пусть не старается — я постараюсь за нас обоих. Пока она со мной — она не упадёт.

Началась вторая песня. Я поднялся со стула, прошёлся по комнате, вновь подпевая:

Предчувствие прекрасного переполняло меня. Да, вот такой он, этот альбом — как предчувствие. Подготовка к чему-то удивительному и невероятному. Вступление. Начало…

Сквозь гитарные риффы донёсся «динь-дон». Наверное, Катя. Или Гоша. Может, и Рыба — почему нет? Кто-то из людей, составляющих сегодня мою жизнь. Я вышел в прихожую, не стал заглядывать в глазок. Повернул ручку замка, открыл дверь…

…я смотрел на неё, узнавал и не узнавал. Я видел её бессчётное число раз — и не видел ни разу.

И точно таким же взглядом смотрела на меня она. Тринадцатилетняя девчонка, уставшая, замёрзшая и сжимающая в руках вскрытый конверт с почтовым штемпелем. Адрес на конверте был выведен моей рукой.

— Семён? — полуутвердительно сказала она. — Я…

Она замолчала. И на миг притихла музыка у меня за спиной. Лишь на миг. И сдавленный голос Деймона Албарна произнёс, будто не веря тому, что говорит:

И тут же уверенно, сильно добавил, будто подхваченный нарастающим риффом: