Четвёртая рота в полном составе прибывала к магазинам, с ней вернулись и посланные полковником гонцы.

— За мной!

Они вновь перешли на южный берег канала, и повернули направо, по течению, по направлению к порту.

Луна с готовностью проливала на вымерший город свой серый, смывающий цвета и краски свет. Пятиэтажный доходный дом у самого трамвайного кольца, вывеска — «Пекарня» над выбитыми окнами, фасад закопчён. Валяются переломанные столы и стулья с высокими резными спинками, изнутри несёт гарью. Заведение разгромили и сожгли совсем недавно.

Две Мишени только сжал губы да махнул рукой с маузером — вперёд, мол.

Миновали Везенбергскую улицу — ещё одна бакалейная лавка разграблена и сожжена; за Обводным каналом виделся пивоваренный завод Дурдина, на их стороне — Русско-американская резиновая мануфактура «Треугольник», длиннющие краснокирпичные здания в три этажа, вытянувшиеся вдоль канала, и грузовые баржи, причаленные к набережной.

Здесь, у резиновой мануфактуры, жизнь обнаружилась.

Огни они заметили, ещё когда переходили Обводный. И сейчас Две Мишени, едва они чуть приблизились к полыхавшим на набережной кострам, вскинул сжатый кулак — сигнал «всем стоять».

Там горели костры, стояло четыре грузовика — «Паккарды»; вокруг слонялось десятка два личностей частью в шинелях, частью в матросских бушлатах, а частью и в тёмных гражданских пальто. Все вооружены, из кузова ближайшего грузовика смотрел «максим», правда, за пулемётом никого не было. Вспыхивали огоньки цигарок, доносились голоса; здесь никто не ожидал ничего неожиданного, никто не выставлял караулов и вообще, похоже, тяготился этим ничегонеделанием в ночи.

Кадеты пробирались вдоль стены дома, по жесту Двух Мишеней разом вжались в камень, исчезли, слились со старой штукатуркой, только что были — и вот их уже нет.

Напротив, у пивоваренного завода, тоже обнаружились живые души, правда, куда меньше. Грузовиков там не имелось, костер горел всего один и народу там насчитывалось едва ли с дюжину.

— С этими всё ясно, — Две Мишени, прищурившись, глядел на толпившихся у огней. Федор смотрел тоже — на поднимающийся махорочный дым, тускло поблескивающие в лунном свете штыки, на лозунги, небрежно намалеванные белой краской по тёмным холстам и кое-как прикрученные к бортам грузовиков. Они, семеро стрелков-отличников с автоматическими винтовками Федорова, расстреляли бы эту толпу в несколько секунд, но что потом?.. — По Таракановке пойдём, к сухопутной таможне…

Так и сделали. Таракановка, мелкая неширокая речка, с низкими берегами, где тут и там чернели низких плоскодонные баржи, вывела их почти к самым Нарвским воротам.