— Где полковник?

— Здесь Константин Сергеевич, где ж ему ещё быть!..

И верно — едва Фёдор хоть как-то продрал глаза, как услыхал знакомый зычный голос:

— Отряд! Подъём! Выходи, по машинам!..

Ежились, плотнее закутываясь в шинели, шагали по несколько притихшим в эти предутренние часы Таврическому дворцу. Две Мишени на виду держал внушительного вида бумагу с разноцветными печатями: мандат, выданный автомоторному отряду «Заря свободы».

Ехали на грузовиках, понатыкав куда только влезли красных знамён да кумачовых лозунгов — белое по алому.

Сыро, промозгло, серо. Низкие тучи, словно крышка гроба — хоронят старую жизнь, в ямину опускают.

Грузовики промчались по Шпалерной, завернули на Потемкинскую, с неё — на Преображенскую, потом на через Жуковского выскочили на Знаменскую — и вот он, Невский, здравствуй, старый знакомый!

Нет, здесь не было пусто и тихо — у Николаевского вокзала горели костры, стояли караулы и даже зачем-то два броневика; но жизнь отсюда ушла. Вот угловой дом на Знаменской площади, 41/83, невиннейшая контора Вильгельма Циглера, торгующая семенами цветов и овощей, а и тут — окна выбиты, над ними полукружья гари.

Трамвайные провода оборваны, волочатся по брусчатке, поникли, словно усы очень, очень грустного кота.

Как-то там Черномор?.. Вот Надя, молодец ведь, заранее купила специальную для него корзинку с крышкой…

Разогнаться по главному проспекту столицы не успели. Вот уже и пересечение с Литейным — но тут уже пришлось остановиться. «Революционные полки» натащили каких-то телег, бочек, коробов, ящиков, повалили, ничтоже сумняшеся, фонарные столбы; и один несчастный трамвай спихнули тоже с рельс, развернули поперёк дороги.

Кадеты горохом посыпались было с грузовиков, но Две Мишени мигом загнал всех обратно.

Баррикада перегораживала всю улицу, от выбитых витрин ресторана «Палкинъ» до противоположной стороны; караул отсутствовал, множество солдат — явно запасников — сидело и лежало, грелось у огня, и при виде офицера (а Две Мишени вновь облачился в форменную шинель) никто даже и не подумал приподняться.

Полковник бесстрастно проигнорировал это. Высоко поднял мандат, выкрикнул:

— Кто здесь старший?

Солдаты переглядывались, но никто не потрудился отбросить цигарку или перестать лузгать семечки.

— Я спрашиваю, кто здесь старший? — с прежним хладнокровием вопросил Две Мишени. — У нас приказ гражданина военного министра!

Только теперь из парадного появился, торопливо протирая очки с толстыми круглыми стёклами, появился перетянутый ремнями чернявый деятель в чёрной же кожанке и широких галифе.