Кадеты старших рот спешили с той стороны Фонтанки, лезли на и без того перегруженные грузовики; Севка Воротников с пулемётом хозяйственно постучал в люк броневика:

— Эгей! Открывай да вылезай, братцы, отъездились. А не хотите добром — сейчас горючим обольём да подпалим, а под днище — гранат!

Как ни странно, это подействовало.

— Ладно, ладно, — раздалось из железного чрева.

— Вот и хорошо, — кивнул Две Мишени. — Господа кадеты, никакого вреда сдавшимся не чинить! Оставайтесь, солдаты. Думайте, пока время есть. Пока ещё —

— Глянь-ка, ваше благородие, — перебил всё тот же немолодой фельдфебель-запасник, — глянь-ка, германец-то, эвон, марширует уже! Легки на помине!..

Они разом обернулись — и пленители, и пленные:

На Знаменской площади вдруг грянул марш. Чужой марш — понёсся над стихшим Невским, а потом дружно вниз по проспекту двинулись серые тела броневиков. Те самые, «мариенвагены», старые знакомые.

Значит, германцы прибыли, разгрузились на Николаевском вокзали или на Сортировочной, никуда не торопясь, доставили даже технику.

«Мариенвагены», а за ними наверняка грузовики с пехотой. А это ещё что? Мотоциклисты?..

Это было совсем уже не из той эпохи. Но среди александровских кадет вспомнить совсем другие фотографии и из совсем других лет могли сейчас только Фёдор да Две Мишение. Ну, и Петя Ниткин с Костей Нифонтовым — на другой стороне. Но никого из них Федя пока ещё не увидел.

Да, они самые; и даже с колясками, если глаза не врут. И едут быстро!..

А вот и подполковники — Ромашкевич с Коссартом, вывели последних с того берега; поспешно козыряют Аристову.

— Кадеты! Слушай меня! — резко скомандовал Две Мишени. — Господа офицеры!.. Удерживайте мост!.. А мы — на Шпалерную!..

Командиры отделений первой роты подбежали к Аристову, тот, склонившись, что-то быстро шепнул им обоим. Те вновь откозыряли — и по отточенности их движений, по резкости взброшенных к козырькам ладоней Федор мог догадаться, о чём шла речь.

— Первая рота! По машинам! Остальные — занять оборону!.. Солдаты — кто хочет драться за Россию — давайте к нам. Кто нет — уходите. Убирайтесь, к нечистому, к бабушке его, к такой-то матери!.. С глаз моих подальше, потому что сейчас пули тут полетят!..

Реальность словно замерла перед Фёдором — их тех, что впечатывается в память на десятилетия, что и на смертном одре помнить будешь: звуки, краски, запахи, всё вместе.

Треск приближающихся мотоциклеток.

Наплывающий за ними чужой марш.

Иноземная армия, шагающая по Невскому.