— Хм, может он тебе и про улицу «Красных фонарей» рассказал? — с подозрением спросил Федотов?

— Нет, про блядскую улицу я слышал от дяди Димы, он тоже сказал, что мимо не пройдет ни один русский.

— Этот мог, — с тоской прокомментировал Федотов.

— Дядя Борис, а мы туда сходим?

— Рано тебе на блядей засматриваться. Ты, кстати, знаешь, что французская кокотка это наша блядь?

— Знаю, — потупившись, Иван стал что-то чертить носком ботинка на мостовой.

— И опять от дяди Димы?

— Нет, от учителя французского.

— Правильный учитель, — вынес вердикт переселенец.

За образование своего предка Федотов взялся сразу по его переезду в Москву и сейчас пожинал первые плоды. Возникшая было идея, подтянуть деревенского паренька и отдать в гимназию, натолкнулась на непреодолимый барьер из латыни, греческого, закона Божьего и прочей требухи, которой забивали головы здешним подросткам. Закон Божий и церковнославянский язык, были не самыми сложными предметами — их Иван худо — бедно, но проходил в земской школе. Задавшись целью, за пару лет Ивана можно было бы подтянуть и запузырить в гимназию, но зачем? До обязательного среднего образования здесь еще, как до луны раком. Достойные знания Иван получит и без здешних глупостей, а наследством Борис своего деда обделять не собирался, тогда зачем ему официальное образование? Нужды в этом не было, зато вред мог образоваться не малый — при «стандартном» подходе на усвоение нужных знаний просто не оставалось времени, да и здоровья такая нагрузка подростку не прибавляла.

Желающих дать знания за денежку хватало, но и тут не обошлось без борьбы — любой учитель свою науку считает «самой-самой», с чем выходец из будущего был категорически не согласен. Так или иначе, но консенсус был достигнут и знания Ваня поглощал только в разумных объемах, а главным оценщиком стал Федотов. Упор, естественно, был взят на точные науки, но и те без фанатизма, зато крепко, с закреплением в мастерских и даже в КБ федотовских заводиков. Так или иначе, но через два года, четырнадцатилетний Ваня Федотов в меру знал и латынь, и бином ньютона, и физику с химией. Знал он и о строении атома, но с пониманием — об этом распространяться не следует. Не обошлось и без влияния Дмитрия Павловича — последние полгода Ваня редко когда появлялся со двора с фингалом, чаще со сбитыми костяшками на руках — такова проза московских двориков. Что до бранных слов, то их Иван знал с детства, хотя в деревне редко кто из взрослых ругался. Зато теперь он точно знал, когда нельзя, а когда можно и нужно говорить на военно-матерном. Эту науку ему преподал Дмитрий Павлович.