— Здравствуйте, Ангелина Васильевна! — поздоровался Алексей с хозяйкой дома.

Когда он уходил на службу, она спала, поэтому они сегодня еще не виделись.

— Здравствуй, Леша, — ответила она. — Что‑то ты сегодня рано вернулся.

— Отпустили на время, — объяснил он. — Сегодня придется задержаться на службе. Лида дома?

— Сидит в вашей комнате и рисует. Вы бы на нее подействовали, Леша. Нельзя так мало есть и так много работать! Она у вас такая худая и бледная, что прямо хочется плакать!

— Я подействую, — пообещал он, стягивая сапоги.

Они уже три недели жили в этом доме, и он был доволен всем, за исключением удаленности от места работы и чрезмерно заботливой хозяйки, которая взялась опекать его жену. Одинокая шестидесятилетняя Ангелина Васильевна буквально влюбилась в свою постоялицу. Будучи сама довольно полной женщиной, она считала худобу одним из смертных грехов, а стройность Лиды в ее глазах от худобы ничем не отличалась. Выяснив, что девушка любит сдобу, Ангелина начала чуть ли не каждый день печь пирожки и угощать ими жену. На него такая забота не распространялась.

— Ты стала гораздо быстрее работать, — сказал Алексей, заставив жену вздрогнуть. — Рисуешь пару недель, а портрет почти готов.

— Ты бы хоть кашлянул, что ли, — недовольно сказала она. — Подкрался и напугал. Что так рано‑то?

— Отпустили на тебя посмотреть, — пошутил он. — Кое‑кто заболел, поэтому сегодня придется дежурить. Позже обещали прислать машину. Пирожок можно сжевать?

— Не перебивай аппетит. Сейчас закончу и тебя накормлю. А пирожки возьмешь на дежурство, а то зайдет Ангелина и будет меня потом пилить, чего это я тебя угощаю ее пирожками! А портрет мне еще столько же рисовать.

— Не надумала его еще продавать?

— А что ты так колотишься? У нас мало денег?

— Нет, тут другое, — сказал Алексей, взяв все‑таки с тарелки пахнущий ванилью пирожок и садясь так, чтобы его не застала врасплох хозяйка. — Во–первых, надо легализовать наши доходы, а во–вторых, я не хочу, чтобы ты днями напролет смотрела на свою несостоявшуюся любовь. И если мы его продадим местным чекистам, твою работу увидят многие, а не только мы с Ангелиной.

— Посмотрим еще что получиться, — неопределенно сказала Лида, — и захотят ли они его брать и вешать на всеобщее обозрение. Для них лучше нарисовать Железного Феликса. Ты Громаковым звонил?

— Позвонил, но Елена Николаевна сказала, что они никак не могут выбрать время. А я думаю, что баба с возу — кобыле легче. Не хотят, и не надо. Людям предлагают за так нарисовать портреты, а они кочевряжатся. Тебе же лучше. Когда‑нибудь за твои работы будут драться лучшие музеи мира!