– Оставь его, Габдулла! – велел Владимир. – А ты, ромей, оставь в покое оружие и не забывай, кто ты! В отличие от своего брата Василия, я не требую от людей, чтобы они ползали передо мной на карачках и лизали мои сапоги, но красивая одежда и дорогие украшения не меняют твоей сути, холоп! И если ты еще раз посмеешь мне дерзить, я обойдусь с тобой как с неразумным и дерзким холопом, которого следует вразумлять не словом, а кнутом! Конечно, за дурное поведение холопа отвечает его господин, но моего брата императора Василия сейчас нет рядом, а потому по праву духовного родства я возьму этот труд на себя.

Друнгарий Ираклий молчал. Он, представитель великой империи, должен думать не о глупой обиде, а о государственной пользе.

Друнгарий поймал взгляд стратига Михаила… Вот еще один довод в пользу хладнокровия.

Просравшему Херсон стратигу очень хочется, чтобы столичный флотоводец повел себя неправильно. Тогда можно будет сделать его козлом отпущения и свалить с себя хотя бы часть вины за позорное поражение.

Можно не сомневаться, кого стратиг и оставшийся на флагмане имперский магистр сделают ответственным за поражение, которое нанесли империи россы. Они – политики. Они – умеют.

Друнгарий Ираклий – воин. Но он – тоже политик. И умеет согнуться, когда обстоятельства того требуют. И еще он умеет думать.

Если бы архонт русов хотел ссоры, то не ограничился бы одними словами. Друнгарий был бы уже мертв или отдан палачам. Нет, Михаилу Херсониту не удастся свалить на Ираклия собственную оплошность.

– Прошу меня извинить за резкость, – Ираклий низко поклонился. – Меня искренне огорчило то, что дружба между великим вождем славных россов и богопочитаемым Автократором Василием Вторым нарушена. Клянусь, у меня сейчас только одно желание и только одна цель: восстановить разрушенное и исправить возникшее между нашими державами мелкое недоразумение.

Когда Богуслав перевел слова ромея, Владимир удивился.

Слишком резкой была перемена. Но виду не подал. Милостиво кивнул и заявил:

– Мое уважение к брату и родичу василевсу Василию по-прежнему неизменно. И я готов исправить то мелкое недоразумение, которое возникло между нами.

Теперь изумился друнгарий:

– Верно ли я тебя понял, великий? Ты готов вернуть этот город?

– Готов, – подтвердил Владимир. – Но, говоря о недоразумении, я имел в виду другое… – И, видя удивление ромея, пояснил: – Моя невеста, сестра императора Анна. Надеюсь, ты привез ее?

О! Друнгарий успел забыть нелепую историю о том, как василевс пообещал варвару Порфирогениту.

Многие в Константинополе сочли правильным забыть об этом.