Фарид-мурза был настроен более скептически, но недолго. Выслушав прибежавшего к нему оценщика, что-то торопливо сообщившего ему, он мгновенно подобрел и пошел шептать на ухо ханскому сыну.

– Мы принимаем камни взамен недостающих пяти тысяч, – благосклонно кивнул мне Сефер.

– Хотя на самом деле их цена несколько ниже, – вставил свое словцо Фарид-мурза, – но великий хан милостив и повелел не глядеть на такие мелочи.

Ну, зараза! Ишь, доброту проявил! Да им верная цена не меньше семи-восьми, а то и десяти тысяч, да и то при условии, если продавать второпях и оптом. Ну да ладно, придет наш час и тогда посмотрим, кто более милостив. Но Фариду отплатил еще в Скородоме. Да и Романову за вчерашние разборки в думе заодно.

– Рад, что у нас нет никаких споров, – вновь прижал я руку к сердцу, обращаясь к нуреддину. – Но взвешивать злато и серебро – дело долгое и пока государевы и твои холопы станут этим заниматься, Федор Борисович предлагает тебе подкрепиться с дороги, – я указал в сторону небольшого, уже накрытого, стола и негромко продолжил: – Да и не нравится мне, честно говоря, как твои люди жадно взирают на наше золото. Того и гляди, не выдержат, кинутся. А почему? Да потому что голодны. С утра, наверное, ничего не ели. Пусть и они потрапезничают, – и снова широкий гостеприимный жест, на сей раз в сторону большого стола, расположенного чуть дальше.

Сефер замялся, нерешительно посмотрев на обиженно насупившегося Фарида-мурзу, недовольного тем, что я и его причислил к холопам. Пришлось бережно взять ханского сына под локоток, увлекая с собой, а по пути продолжая ворковать. Дескать, по русскому обычаю считается, что гость, отказавшийся преломить хлеб с хозяином, прибыл к нему с недобрыми намерениями.

Встрепенулся Сефер уже возле стола, когда опомнившийся Фарид-мурза что-то гортанно выкрикнул вдогон на татарском. Но было поздно. Ноздри мальчишки жадно раздувались, учуяв пряные запахи свежепожареной баранины.

– Пахнет вкусно, – одобрил он, сглатывая голодную слюну.

– Еще бы! – усмехнулся я. – Лучшие мастерицы потрудились, – и мысленно поблагодарил Резвану за ее чудодейственные травки.

И Сефер потянулся за первым куском мяса. Ел он осторожно, зорко приглядывая, чтобы я или Годунов брали из тех же мисок, что и он. Да и пил он точно так же. Но стол был сервирован без подвохов. А вот на втором, большом, ханскую сотню действительно ждал небольшой сюрприз в виде не совсем обычного меда, к которому Петровна накануне подмешала свой настой, притормаживающий все реакции человека, включая и его соображаловку.