Лишь теперь до меня донеслись приглушенные подвывания остальных боярышень из окружения царевны. Прижавшись друг к дружке, они сбились в кучку возле дальней стены шатра и во все глаза таращились на нас. Ладно, с ними потом, а пока….

– Просто перетяни мне ладонь потуже и все. Так быстрее, – посоветовал я и, спохватившись, что маленькая телохранительница еще и медсестра, распорядился. – Остаешься за старшую. Командуй остальными как хочешь, но самой быть неотлучно возле царевны до тех пор…., – я осекся, наконец-то вспомнив, что куда проще вызвать лекаря, по-прежнему сидевшего в одной из карет.

Досадливо махнув рукой, я выскочил наружу и отправил стоящего подле шатра Дубца за колымагой с Листеллом, а заодно подогнать сюда еще две кареты (дамам хватит, пускай и тесно, а то некуда распихивать заложников), и мгновенно нырнул обратно.

Пробыл недолго. Расставаться с Ксюшей, особенно сейчас, когда она без сознания, жутко не хотелось, но увы, ситуация требовала – очень мне не нравился шум на улице. Слишком громкий. Судя по нему, татары успокаиваться не собираются, а значит, того и гляди могут пойти на штурм. А ведь добычу мало захватить – надо с ней добраться до дома….

Вынырнув, направился к коню, но едва положил руку на седло, как вспомнил и чуть не застонал от злости. Покосился на небо и прикусил губу – ну да, так и есть, миновал полдень. А ведь предупреждала Петровна, в случае задержки «он сам свое взять попытается». Как знать, не исключено, что и с Ксенией столь неудачно получилось именно из-за моего опоздания.

Я уже вставил левую ногу в стремя, но спохватился, что вначале надо заглянуть к Мнишковне. Так сказать, отдать дань вежливости, а то нехорошо получится. Да и Федор может спросить, как там яснейшая, и что я отвечу? Ребята сказали, что с твоим воробышком полный порядок? Нет, хоть на пару секунд, но придется заглянуть.

Я нырнул во второй шатер, торопливо поклонился Марине, выпалив, что счастлив видеть ее живой и невредимой, и, быстро осведомившись, все ли в порядке (так, ради приличия, поскольку и без того видел, нормально все) засобирался обратно. Но не успел. Наияснейшая, подскочив ко мне, ухватила меня за руку и защебетала, причем исключительно по-польски:

– Ест ми недобжэ. Мам завроты гловы и клуе ф персях, ф тым мейсцу[47], – и она ткнула себе тонким пальцем в бюст. В смысле, в то место, где он должен находиться у нормальных дам.

В иное время я перевел бы общий смысл сказанного ею куда быстрее, но перед глазами было окровавленное лицо Ксюши и все мысли заняты исключительно ранением царевны. Ранением и…. жертвой, которую я до сих пор не принес.