У мамы накопилось три альбома фотографий. На них – она сама, соседи, друзья и, главное, его сын. Фотографий жены не было, ибо это всё она снимала. Что ж у меня за жена, как спросить-то об этом. Неудобно же, что он родной жены не помнит! Уцепился за фразу мамочки о проблемах, начавшихся в 1938 году из-за возвращения бывшего мужа соседки, графа Апраксина.

– Нет, нет, – сказал Лавр. – Я помню, он объявился ближе к концу 1939-го!

– Ты плохо помнишь.

– Может быть! Расскажи, освежи мне память.

И мамочка рассказала, что Дарью Марьевну из-за этого графа стали вызывать «куда следует». А зачем это ей? Она и вышла замуж за режиссёра Иванова, взяла его фамилию. При этом выяснилось, что Иванов – это творческий псевдоним, а вообще-то он Раппопорт. Так соседка превратилась в Дарью Марьевну Раппопорт. Мамочка Лавра смеялась над её страхами, а та отвечала, что в этой стране лучше быть женой Раппопорта, чем супругой какого угодно, даже самого сиятельного графа.

Теперь она в Ташкенте, снимается в кино.

Вслед за ней и Ангелина сначала сменила имя, превратившись в Елену, а потом Иванов, который Раппопорт, её удочерил – и она стала Еленой Раппопорт.

– Ага! – воскликнул Лавр. – Так что, Лина – моя жена?

– Как? – удивилась мамочка. – Конечно! Она вышла за тебя замуж и сменила фамилию ещё раз. Потом ты уехал и не вернулся.

– А зачем Ангелина имя меняла?

– Не знаю. Мамаша, наверное, подбила. Дарья и сама хотела имя сменить! Но в ЗАГСе ей отказали. А у Лины была отговорка: мол, не хочу быть ангелом. Пошли навстречу.

– И где она сейчас?

– При матери, в Ташкенте… Что с тобой, Лаврик?

Лаврик сидел, вытаращив глаза. Наконец-то проснулась память этой жизни: скромная свадьба и дальнейшая семейная жизнь. Студентка и продавщица Октябрина пробежала здесь краешком, они и виделись-то два раза, на ходу, а главной его любовью была Ангелина. Вспомнил, как его вызвали «куда надо» и тот же опер Цындяйкин выспрашивал, отчего его жена скрывает своё графское происхождение, и как лихо он его отбрил …А дальше всё было, как и в той жизни: поездка в Ленинград, и арест.

Вдруг сообразил, что если его жена – урождённая Апраксина, и родила от него сына, то его правнук Глеб по этой династической линии – потомок того графа Апраксина, которого сам Глеб стриг и брил во времена царей Александра и Николая Павловичей.

– …Нам в начале войны сообщили, что ты погиб, – продолжала мамочка. – Какой-то, вроде, эшелон разбомбили. Вот было горе! Не знали, что делать. Ну, они все уехали в Ташкент, нас тоже собирались эвакуировать, и вдруг говорят, что ошиблись, и ты жив.