Людовик был одет не в мундир. Одежда его выглядела простой и грубой: белая рубашка из домотканого полотна, штаны, заправленные в вязаные гетры, темный вязаный жилет со шнурками, башмаки с пряжками. Талию опоясывал белый длинный кушак. Поверх жилета надета была очень короткая серая куртка, на которой пламенел «крест-сердце», пришитый нарочито грубым стежком.

Королевской Католической армии негде было взять обмундирования. Мундиром, что для дворян, что для крестьян, служила обычная деревенская одежда. Лишь три приметы являли «мундир». Белый кушак, этот самый нашитый на куртку крест-сердце, да белая кокарда на войлочной шляпе, сейчас соседствующей с черной беловерхой фуражкой русского царя.

Шуан мог «обмундироваться» за несколько минут. Король Людовик был сегодня в наряде шуана. В наряде вернейшего из верных, в наряде первых носителей Белой идеи.

Впрочем, я чуть не пропустила четвертый знак шуана. С детской руки короля свисали чётки. Самые простые, из деревянных бусинок на веревочке. Розарий.

По сути, все уже было сказано. Без единого слова. Монархия, подпертая благословением Папы одесную и космической мощью ошую, изготовилась перейти в новое наступление. Перейти в наступление и добить остатки демократий.

Мы ничего не забыли и ничего не простили. Мы не забыли ни Нантских нуайяд, ни Еремеевских ночей. Мы не забыли массового мученичества духовенства, осквернения храмов и разорения могил. Мы не забыли террора. Террор не повторится никогда, нет. Но пока жива трехглавая гиена, именуемая «Равенством, Братством и Свободою», призраки коммунизма еще не изгнаны. Нужды нет, что в Америке не коммунистический строй. Энтропия многолика, нам это в самом деле хорошо объясняли в детстве. И статуя «Свободы», воздвигнутая как символ страны, есть всего лишь увеличенная копия подлого французского оригинала.

– Божией милостью Мы, Людовик, король Франции, от лица и по полномочию Католического Блока стран Священного Союза, сообщаем о Нашем намеренье, буде на то волеизъявление Америки, признать короля Иоанна75 Нашим братом, а также ходатайствовать перед купным собранием о приеме новой монархии в экономическое пространство Священного Союза.

Людовик произнес свое заявление без запинки, как очень хорошо выученный урок. Никакой бумаги перед ним не лежало. Замолчав, он самым краем глаза покосился на Николай Павловича. Я почувствовала, что не напрасно прошли эти дни совместного ожидания, не пустой тратой времени обернулись все эти соколиные охоты. Меж царственными особами установились особые, доверительные отношения. А еще успела мелькнуть в голове вовсе глупая мысль: жаль, что, к бретонскому костюму, король не носит бретонской прически – распущенных волос длиной до пояса. Тогда б он был уж просто невыносимо очарователен. Но куда ж королю длинные волосы – других-то мундиров с ними не надеть. И вообще, слава Богу, не Меровинг, обойдемся без языческой магии.