Я поднялась, успокоенная.

Пора уже, впрочем, бежать к Лере.

Меня встретила Даша Глебова, хорошенькая миниатюрная брюнетка с серыми глазами. Глаза, впрочем, глядели испуганно, а назвать ее хорошенькой как раз теперь было бы сложно. Я поняла, что дело обстоит еще хуже, чем можно было предположить.

– Что Ее Высочество? Я могу попросить обо мне доложить?

– Я боюсь… Бесполезно.

– Вы думаете, она откажется меня принять?

– Она… нет… Она не отказывается, но… а Его Величество в Париже… – С тоской на меня взглянув, Даша, отказавшись от попыток обрисовать положение словами, жестом предложила мне следовать за собой.

Дверь Красного кабинета оказалась заперта изнутри.

– Ваше Высочество! Ваше Высочество…

Молчание. Молчание и вставленный с внутренней стороны в скважину ключ.

– Уже четвертый час эдак… – прошептала Даша. – И понять невозможно, что случилось. Как проглядела утренние газеты, так и…

Ну, понять-то, положим, еще как можно.

– Лерик, это я! Я тебя прошу, отвори.

Молчание. Ни шороха, ни движения внутри. Мне сделалось не по себе. Жаль, что уехал Роман, быть может, позвонить ему на этот его ужасный карманный телефон, благо он мне продиктовал номер? Хоть двери ломай. С другой стороны – какие основания ломать дверь? Лера – взрослая и вменяемая девушка, и каждый имеет право побыть один. А все-таки тревожно. И Ника нету…

– Лера!

Молчание. Я успокаивающе коснулась Дашиной руки, хотя на самом деле сама делалась с каждым мгновением все менее спокойна. Как же быть?

А как бы на моем месте поступила Наташа?

Ох… Нет, я так не смогу! Но ответ пришел, значит – надо смочь.

Поэтому голос мой прозвучал ровно так, как мне было нужно.

– По крайней мере, забери у меня свою бездарную картину! А то я так и брошу ее у порога. Елизавета Андреевна отказалась ее выставлять.