Судя по ни разу не печальному шуму и соответствующей музыке, там пока-что далеко ещё до того занавеса, а идёт самый обычный симпосион. У нас, хоть всё это здесь и попроще, но тоже не скучаем. И у нас тоже наяривают флейтистки с кифаристками, да кружатся в "танце осы" пока ещё бесхозные на эту ночь шалавы. Тоже высококлассные – в своём классе, разумеется, и "тоже типа гетеры" – для тех, кому с настоящими общаться не доводилось. Внешне же, если выговора ни разу не коринфского не считать, да к тому, что настоящие золотые украшения таких размеров не бывают, а бывает только золочёная медь, не придираться, то похожи – издали, по крайней мере, пока не видно их чрезмерного злоупотребления "боевой раскраской". Но тутошним торгашам тоже далеко до тонкостей хорошего вкуса, так что с ними – прокатывает.

Тем их товаркам, что уже арендованы или не сомневаются в успехе, нет нужды рекламировать себя. Давешняя вольноотпущенница Федры Александрийской этим себя не утруждает, а сразу подсаживается к нам. Я киваю приятелям, те бросают монету, и "орёл" выпадает Хренио, который и усаживает её к себе на колени, а Володя, нисколько этим не опечаленный, нацеливается на очередную выступающую, тоже весьма эффектную внешне и искусную в танце. Её манят к себе и другие, намекая, что не постоят за ценой, но та уже заценила сидящих возле нас "коринфянок" и прикинула, что оказаться и быть замеченной в одной компании с ними – в перспективе поважнее сиюминутной лишней драхмы. Пока толстосумы облизываются, спецназер тоже усаживает сообразительную красотку к себе на колени и заценивает не только на глаз, но и на ощупь. А в центре зала уже установили на полу мечи, и две бесстрашные ловкачки ходят между ними на руках – весь зал, оценив опасность трюка, притих и замер…

– Дерево, подкрашенное серебрянкой "под железо", а их опоры подпилены так, чтобы при падении на них они валились на бок, – сдала нам их со всеми потрохами Мелея, – Нас учили и этому, и с точно такими же "мечами".

– Моя бывшая госпожа выступала как-то раз и с настоящими мечами, – заметила вольноотпущенница александрийки, – Я не решилась, хоть она и учила меня вот на таких деревянных, и на них я выступала вместе с ней несколько раз…

– Мы сдавали с настоящими мечами экзамен, – поведала кидонийка, – Но он не был публичным, и не все сдавали его в один день – тем, кто не чувствовал себя уверенно, переносили на другой. Это ведь уже не игра, а кому в Школе нужны смерти или увечья?

Чем закончились вечерние увеселения в доме Циклопа, мы до завтрашнего дня могли только гадать. Ясно было только, что уже закончились, судя по тишине. Но нечего было и думать соваться туда на разведку – даже Володя, уверенный в выучке своих орлов, считал, что это гарантированное палево. Да и какой смысл, если завтра мы один хрен обо всём услышим? Такое разве скроешь? Это домочадцы Ганнибала сами по себе мало кого интересуют, потому как без него они и сами никто, и звать их никак, а сам он – фигура! А посему – не будем мы сходить с ума и палиться под самый конец успешно выполненной большой работы, а наберёмся терпения и дождёмся известий вместе со всеми прочими. Тем более, что всё уже подготовлено, и спешить нам особо некуда…