– Маринушка моя…

И снова – сладкое безумие.

Дом?

Сестры?

Да Илья бы и не вспомнил никогда. Вот еще ерунда какая!

* * *

Устя без памяти недолго пробыла. Очнулась, как из омута вынырнула.

И словно плетью ударило, пришло осознание опасности.

Молчи!

Нельзя двигаться, нельзя говорить, нельзя… ничего нельзя! Лежи, как лежала!

Молчи и слушай!

И ведовское, древнее чутье не дало сбоя.

Устя лежала на чем-то твердом, руки были связаны впереди, но связаны не туго. Сможет она выбраться? Не ясно, надо узлы посмотреть.

Ноги свободны. Подташнивает.

Чем ее отравили? Чем одурманили?

Не знали негодяи, что на таких, как она, втрое больше снадобья надо.

– Что девка, Хорь?

– Дрыхнет. Авось до утра проваляется без чувств.

– Плохо…

– А чего ты хотел, Кроп?