– Бывает.

– Может, пройдемся, ноги разомнем, о вышивках поговорим?

Мария дурой не была, так что…

– Матушка, мы ненадолго.

– Куда?! – возмутилась боярыня.

Маша к ее уху наклонилась, пару слов шепнула, боярыня рукой махнула:

– А, ну идите тогда…

Устя и так знала, что боярышня сказала. До ветру им надобно. Как тут не отпустить?

Впрочем, туда они не дошли.

Устя на боярышню посмотрела строго. Научилась в монастыре, там и не так матушка-игуменья смотрела. Вроде и добрая, а как глянет – кровь в жилах стынет.

– Где мы побеседовать можем? Так, чтобы не услышали нас, не подслушали?

Мария оглянулась затравленно, но Устинья отказа не приняла:

– Я-то и здесь могу, да только у стен уши водятся. Тебе, боярышня, надобно, чтобы твои дела все холопы знали?

Ненадобно. Так что Мария повернула в свою светелку. Внутрь прошла, дверь закрыла, к окну отошла. Отвернулась:

– Чего ты от меня хочешь, Устинья Алексеевна?

– Правды. Понятно, что мой брат не люб тебе. А кто люб?

Спрашивала Устинья наугад, да угадала верно. Мария всхлипнула, руками всплеснула.

– Откуда ты…

– Откуда ведаю? А чего тут сложного? Мир не без добрых людей. Как зовут-то его?

– А про то тебе не донесли?