И даже «Фусо» не миновала чаша сия. Причем внешне японка была все так же невозмутима – туго стянутые волосы, спокойное лицо над башнями обвеса, игнорирующее летящую отовсюду воду, наклоненный вперед корпус, чуть согнутые ноги по колено в бурунах водяной пены… Но для меня, способного заглянуть чуть глубже благодаря пассивной ауре Химе, было отлично видно, как ее истинное «Я» раз за разом вспыхивает таким же чистым и незамутненным восторгом.

– «Сэн! Знаешь, в этой моей новой ипостаси у меня несколько странная реакция на шторм, – отметил я. – Прямо эйфория какая-то, словно я принял чего-нибудь или веселящего газа нюхнул… И Аясэ тоже понемногу накрывает…»

– «Со мной все в порядке!» – тут же возразила та, но как-то не слишком уверенно.

– «Аясэ-сан, ну я же чувствую… Ведь тебе сейчас весело, тебе же чертовски нравится вот так прорываться сквозь волны…»

– «Ну, это…» – смущение по м-связи иногда передавалось тоже вполне отчетливо.

– «Да все нормально, – пришел слегка ироничный импульс от Сэн. – Вы же оба головы не теряете?»

– «Да нет, но восторг просто как у ребенка на аттракционах в лунапарке…»

– «Вот в том числе поэтому зону штормов и называют «временем чудес» – все низкоуровневые Глубинные становятся не агрессивны и порой ведут себя как пьяные лососи, хотя старших это и не касается поголовно».

– «Ну, тогда я их слегка понимаю… Воевать в таком состоянии ну совершенно не тянет. Только посмотрите вокруг… Бог ты мой, много ли людей на свете видело подобное из первых рядов?»

Перед нами разворачивалось поистине грандиозное зрелище. В ночной темноте огромные и теперь уже иссиня-черные волны катились живыми холмами, а время от времени летящий сверху, словно второй шторм, грозовой фронт вспарывал низкое бурлящее небо ветвистыми коронами разноцветных грозовых разрядов, только добавляя мистических красок в это величественное и мрачное великолепие. Море бурлило под ногами, а в глазах буквально стояла вода, меня пронзал ветер, – но все это мне не вредило, поскольку я был частью этой стихии. И все это напоминало какое-то крещение в гигантской купели воды и ветра.

Вода была везде: под ногами – на километры вглубь, в небе, и сам воздух словно на большую часть состоял из воды. Какая суша? Какие земли с лесами и полями? Все это было давно и неправда, – да и существовало ли всё это вообще? Отныне везде и всюду безраздельно царила древняя, изначальная первостихия – ставший отныне родным необозримый водный мир, Глубокий Океан, который окончательно и бесповоротно принял меня.

В восприятии же Глубинного ураган выглядел не менее феерически. Буйство всех цветов синих и голубых оттенков, всполохи молний, видимые еще ярче и четче, растекающиеся по небу потоками жидкого, холодного огня. И несущееся рядом в темноте по волнам созвездие сверкающих огоньков-силуэтов: ярко-синие отметки Глубинных, будто соединенные со мной тонкими, но прочными нитями, – и теплые, желто-оранжево-красные – девчонок Сэн и ее самой. Хотя… Отметки канмусу показались мне слегка не такими, как я уже видел их не раз. И я, решив выяснить, двинул ногами, подруливая к идущей параллельным курсом «Атланте».