– Ещё бы! Сами-то не утратили желания заняться этим проэктом? – спросил он, выделив в последнем слове букву «э».

– По этому поводу и звоню. Как вы, готовы принять нашу маленькую делегацию?

Разговор длился около 15 минут и завершился заверением Беспалова принять на высшем уровне, так как этот вопрос был согласован ещё в мой последний визит в СССР.

– Тогда, Николай Николаевич, технику я завтра же отправляю морем до Владивостока, дальше по железной дороге, а лучше самолетом, её нужно будет доставить до места съёмок, с которым мы определимся, прибыв в Москву заранее. Также придётся готовить визы для меня, моей жены и детей, а также моего помощника, – заключил я, памятуя, как страдает Стетсон после отъезда Вишневской, и добавил. – Очень уж моя супруга хотела посмотреть вашу страну.

Возражений не последовало, правда, по членам нашей небольшой делегации Беспалов обещал посоветоваться «кое с кем». И попросил перезвонить на следующий день. Я перезвонил следующей ночью, и услышал, что вопрос решен положительно, и мы можем подавать документы на выезд в советское консульство.

Неделю спустя мы впятером – Данька у меня на руках – спускались с трапа самолёта в аэропорту «Внуково». Начало мая в Москве выдалось тёплым, так что заготовленные заранее плащи мы так и не стали одевать.

Нас встречал лично Беспалов, его помощник, явно смахивающий на сотрудника органов, и… скромно стоявшая в сторонке Галина Вишневская. Я сначала было удивился её появлению, мол, откуда узнала о нашем прилёте, но, покосившись на довольно улыбавшегося Саймона, понял, что тут не обошлось без личного звонка.

– Ну иди, обними свою невесту… Или вы пока на этот счёт не говорили?

– Говорили, и она на прошлой неделе получила развод, так что Галина теперь свободная женщина, – ответил, сияющий, словно начищенный самовар, Стетсон, и на полных парах рванул к будущей приме мировой оперной сцены.

Для нас приготовили шестиместный лимузин «ЗИМ» чёрного цвета, куда втиснулись все, кроме Вишневской, которая, как сообщил мне наобнимавшийся Стетсон, на такси помчалась в Большой на репетицию.

– Кстати, Николай Николаевич, – окликнул я сидевшего спереди Беспалова, – нам бы валюту на рубли поменять.

– Решим, – заговорщицки подмигнул тот.

За каждый доллар по официальному мы получили по четыре рубля, причём больше тысячи долларов поменять не удалось. Зато теперь были теперь карманными деньгами на первое время. Это не считая финансирования проекта с моей стороны, и дорогостоящей техники вкупе с рулонами «кодаковской» плёнки, плывущими от берегов Калифорнии в сторону Владивостока. Нехилый подарок получался советскому кинематографу, хотя я и надеялся получить только с советского проката даже неплохую прибыль.