— Их императорское высочество бушуют! — пожал плечами солдат.

— И часто он так?

— Сашка-то? Нет! Он обычно более смирный, так уж если выведут из себя, тогда… ой.

Тут работник пера и чернил, видимо, сообразил, что назвал цесаревича Сашкой и что это может плохо кончиться, особенно если дойдет еще до кого-нибудь.

— И кто же нашу надежду на светлое будущее так наскипидарил? — с деланым безразличием спросил Будищев, сделав вид, что не придал оговорке писаря значения.

— Известно кто — жиды! — буркнул рыцарь чернильницы, проклиная свою словоохотливость.

— Эти могли!

— Вот что, некогда мне с тобой тут, — заторопился писарь, с опаской поглядывая на унтера, но тот преградил ему путь.

— Да ладно тебе! — миролюбиво улыбнулся Дмитрий. — Рассказывай, в чем дело-то?

— Да ни в чем! Эти прохиндеи продовольствие поставляют нашему корпусу, да видать огорчили его императорское высочество. Ну, вот он их и обласкал!

— Думаешь, сильно провинились?

— Слышь, кавалер! — изумился солдат. — Ты что с Луны упал? Или гнилые сухари никогда не попадались, или голодать не приходилось?

— Ну, мне-то приходилось, а вот цесаревичу-то что с того?

— Э, брат, не скажи! — даже обиделся писарь. — Александр Александрович о простом солдате завсегда заботу имели. И будь их воля, разговор бы с этими шаромыжниками короткий приключился.

— Это у наследника престола воли нет?

— Тут не так все просто! Прежним жидам подряды сам главнокомандующий повелел отдать, там вообще не поспоришь. Да только товарищество ихнее разорилось, да так, что ни шиша не получив, наше казначейство еще и должно осталось, а концов теперь не найти! Слыхал, может, про Грегера с Горвицем?

— Слыхал.

— Вот-вот, а других-то все равно нет, жулик на жулике сидит и вором погоняет. Эти, господа офицеры сказывали, хоть немного бога боятся, а другие и вовсе живоглоты!

— А эти, значит, честные?

— Нашел честных! Ворье первостатейное, но с понятием! Всем кому положено поднесли, никого не обидели.