— Удостоверите господина капитана, что все в порядке.

— Понятно. Что же это можно. Большую часть работы мы уже сделали, так отчего бы и не развеяться? Богачев! — обернулся он к фельдфебелю. — Закончите без меня.

— Слушаю, вашбродь, — вытянулся старый служака.

— Кстати, со всеми этими интендантскими делами мы так и не познакомились, — вспомнил офицер, закончив давать наставления подчиненным. — Позвольте представиться, прапорщик Панпушко Николай Васильевич.

— Минный кондуктор Будищев Дмитрий Николаевич.

— Интересный у вас чин. Я думал, вы юнкер.

— И юнкер тоже. Не берите в голову, я как бы ни один такой во всем флоте. Надеюсь, что ненадолго.

— Очень интересно. У вас полный бант знаков отличия военного ордена, а вы все еще не офицер. Ой, надеюсь, я не позволил себе ничего лишнего?

— Не беспокойтесь, молодой человек, я вовсе не карбонарий, разжалованный за революционные взгляды без права восстановления в звании. Просто прошлую войну я провел в нижних чинах, где и имел несколько случаев отличиться.

— Вы, верно, весь турецкий флот на дно отправили?

— Нет, только один пароход. Остальные мои «подвиги» были на берегу, в Болгарии.

Так беседуя, они скоро добрались до пристани и обнаружили её значительно обезлюдевшей. Не видно было ни лодочников-туркмен, ни солдат, ни офицеров.

— Странно, господина штабс-капитана нигде нет, — удивился Панпушко.

— Нашего парохода тоже, — мрачно заметил Будищев.

— Может что-то случилось?

— Это, как раз, понятно, — скривился Дмитрий. — Знать бы ещё что?

— Вам плохо? — обеспокоился прапорщик, заметив, как его собеседник морщится.

— Нет, просто болтанка на море вымотала, и я последние два дня почти ничего не ел. Простите, тут поблизости есть какая-нибудь забегаловка, а то я сейчас кони двину от голода?

— Да, конечно. В Чигишляре множество лавок и харчевен.

— Хоть не отравят?