Многие жертвы понимали, что сделали что-то не так, даже если их изгоняли из мира Рэнд. Худших обидчиков публично упрекали во время групповых обсуждений и анализов, напоминавших судебный процесс. Не играло роли даже то, что этот человек мог быть пациентом Брэндена, которому он ради терапевтического процесса доверял конфиденциальные сведения в ожидании поддержки. Подобное официальное отречение друзей психоаналитика и интеллектуального идола просто уничтожало. Журналистку Эдит Эфрон Рэнд выгнала после не понравившейся остроты. Эфрон после «суда» написала заискивающее письмо, благодаря Рэнд за дар в виде «Атланта» и других её работ: «Я целиком и полностью согласна с вашим моральным суждением насчёт меня и вашими действиями, которые вы предприняли, чтобы прекратить наше общение… Я воздала вам за величайшие дары [ «Атлант расправил плечи»] болью и разочарованием. Окажите мне, если захотите, любезность признать моё бесконечное самоосуждение»[508]. Заметку об изгнании Эфрон напечатали в «Объективисте», и это было лишь предвестником дальнейших разрывов.
Рэнд называла всё своими именами и была прямолинейна, с головой погружаясь в самые злободневные темы.
Рэнд называла всё своими именами и была прямолинейна, с головой погружаясь в самые злободневные темы.
Мюррей Ротбард знал, что эти «суды» имели большое значение для объективистского общества. Они стали ещё важнее, когда отношения между Нейтаном и Айн начали рушиться. «Суды» были для Нейтана способом доказать Айн свою преданность объективизму. Они также были одним из того небольшого количества методов продемонстрировать свою деятельность как объективиста. Барбара Брэнден вспоминала, что и Рэнд, и её муж играли заглавные роли: «Она не только поддерживала. Она одобряла. Но инициатором этих ужасных сеансов был Нейтан»[509]. Боясь оказаться следующим, никто из «Коллектива» не осмеливался усомниться в выносимых суждениях.
От всех этих чисток и разрывов отношений Рэнд страдала не меньше других. В 1967 г. их с Нейтаном отношения стали сугубо психотерапевтическими, но он продолжал искать её помощи в решении своих сексуальных проблем. Нейтан утверждал, что по-прежнему любит её и хочет восстановить с ней любовные отношения; но он просто не мог. Через четыре года тайных любовных отношений с Патрисией он заявил о своей асексуальности, что его не привлекают даже вожделенные 18-летние девушки, и практически дал обет безбрачия. Рэнд же теперь уже не хотелось принимать Нейтана обратно. Его поведение стало сбивать её с толку, а безразличие ранило. Она засыпала его вопросами: она слишком стара для него? Стоит ли им обо всём забыть? Убеждённый в том, что Рэнд оттолкнёт его от себя и разрушит NBI, если он открыто от неё откажется, Нейтан продолжил притворяться. Пара перебирала варианты помощи ему. Может быть, ещё одна интрижка поможет оживить его сексуальные силы? Рэнд не была уверена на этот счёт, но как-то сказала ему, что стерпит, если он заведёт ещё одну любовницу, правда, быстро сочла это неприемлемым. Нейтан тоже пребывал в нерешительности. Однажды он назвал Рэнд идеальной для себя женщиной, на следующий день он рассказывал об их будущем, как они сохранят духовные и сексуальные отношения, и в то же время он будет сожительствовать с женщиной своего возраста. Имя Патрисии всплывало часто, но Нейтан отрицал свои романтические чувства к ней.