— Тюрьмой не поправишь, — тихо говорит Костромин. Серьезно. Да вот, читал я, у вас на плакате написано: срубил дерево — вырасти два! Если бы так и было, а не только на бумаге, и люди иначе бы относились. Свое дерево, ну вот что сам посадил, оно не легко рубится. Занесешь топор, да подумаешь. Я это знаю... Да вот в пятьдесят втором году финорганы мне сад налогом обложили... Как бы земельный излишек, да еще с каждой яблоньки отдельный налог. Не было у меня такой возможности все уплатить. Решил порубить сад. Одну яблоню повалил только. Сам себя удержал... Рубить легко... Как же с Леонидом, с сыном моим будет?
Директор развел руками:
— Ничем не могу помочь. В район его увезли. Наши рабочие накрыли его на месте преступления. Он как волчонок сопротивлялся. Одного поранил ножом. Судить будут. Уж какую припишут статью — не знаю. Жалко парня, и не поможешь ему теперь. Неустойчивым оказался. Должной закалки семья ему не дала. Винить-то кого будем, Михаил Афанасьевич? А? Как думаешь? Молчишь?
Сначала о детях, потом о себе
Сначала о детях, потом о себе
Морозно и ясно на озере. Первый снег пышен, невесом, только дунь — упорхнет с кедровой ветки. Озеро стало, все накрыто хрустящей крахмальной скатертью.
Костромин выводит лошадку под уздцы. В кошевке сидит Колян, укутанный в полушубок. Следом шагает привязанная телка. Она ставит передние ноги врозь, рогулькой.
— Папка! — зовет Колян. — А для чего Надьке и дяде Роде телка? У них моторка есть...
— Дети должны к весне появиться. Да вот Надежда-то будет рожать. С детьми нельзя без коровы.
...Ни разу еще в эту зиму никто не ездил по озеру. Прошла кошевка — и появилась на озере дорога. Ровная, прямая, она протянулась до горизонта.
Идет снег, он валится как попало, большими лохматыми клочьями, жесткой перловой крупкой, задумчивыми тополевыми пушинками. Снег грузно, по-хозяйски садится повсюду...
Кричит косач на березе.
Несется река...
Белым-бело в майском саду...
А сверху ливень и солнце...
В сентябре листобой обивает березу. Он срывает с усилием листья, словно мальчишка недозрелые вишенки...
На терраске Колян и старик Костромин сажают восьмую яблоню.