— Э-эй, корешки-и! Подсобите-ка наверх вылезть.

— Бежим! — схватывается сучкоруб.

Тракторист изготовился к бегу.

— Человека, никак, придавили. Але-о! Ты где, па-арень? — Ленька нагнулся к земле и кричит.

— Я ту-ута. — Меж сучьев сваленного кедра появляется смолокур-серотоп. И тогда становится видно, что кедр накрыл ветками чуть бугрящуюся крышу землянки-убежища. — А я слышу, артель целая сюда топает, — радостно гутарит мужичок. — Думаю — дай схоронюсь от греха. Не то зацепят опять па пятнадцать суток. Мне ведь много не надо. Я листвяшку одну завалю, натоплю с нее серы, хозяйка снесет на базар в Нарогач, глядишь, все легче с семьей, ведь так?.. Сижу, ну, думаю, пронесет ли, нет ли... А как пилить вы зачали, тут уж и вовсе... Леспромхоз, думаю, весь сюда перебазируется. Не знаю, что и поделать... Ватник на голову, лежу, а кедрашник-то на меня: ш-шу-уть. Лежу и сам себя не слышу, как будто жизни лишился. Уже все равно, хоть пятнадцать суток, хоть что, только б от страху куда подеваться. Кричу вам, а сам не знаю, живой ли, нет ли... Вот как вышло, и ребята свои, вместе срок отбывали, ну...

— Барсуки тебе свои ребята, — кисло прожевывает слова сучкоруб. — Нас леспромхоз послал, делянку тут открывать будем.

— Ага, да-да, — смолокур сморщил свое закопченное личико в смехе. — Не леспромхоз уже будет, а леспромшишка, а?

Слышится скорый человеческий шаг по тайге.

Тракторист, сучкоруб подаются в одном направлении. Смолокур поспешает в другом.

Остается Лешка Костромин со своей пилой «Дружба».

Михаил Афанасьевич работает с Коляном на террасе. Сентябрь все кругом прояснил, видать шире, горы резко обозначили себя в небе, ели и пихты налились теменью, лиственница порыжела.

— Семь яблонек вот посадим, — говорит Костромин, — это как бы тебе подарок, да вот день рождения твой сегодня. Семь лет тебе, семь и яблонек будет. А еще год прибавится, ты уже сам восьмую посадишь. За жизнь целый сад наберется. Серьезно...

— Да, а как же, — сомневается Колян, — семь штук будут одного роста, а потом уже разные?

— В детстве, ну вот когда человек начинает жить, года бывают похожие один на один. Потом уже год на год не приходится, о взрослом человеке по результатам работы судят. Вот и яблоньки сначала одинаковые, а потом уже сам будешь садить. Как бы для памяти.

В кабинете директора леспромхоза Зырянова сидит поодаль от главного кресла, за столом заседаний, Михаил Афанасьевич Костромин.

Директор сердит.

— Это же варварство, чтобы рука поднялась повалить из-за десятка шишек целый кедр — безмозглость какая-то, честное слово! А? Ведь их же надо сажать в тюрьму...