Забыли о звере.

— Сколь шишек зря пропадает, — сокрушается сучкоруб в гимнастерке. — Только что бабы после рабочего дня соберут — разве это порядок? Тут бы по кулю орехов можно с одного кедрашника взять, и по хребтам лазить не надо, ни с ко́лотом горбатиться, ни чо... Провеять бы шишечки, поджарить, на вокзале вот орехами торгуют, полтинник за стакан. Что ты? Сколь водочки можно бы было попить на эти орешки... А так не выпита пропадает.

— Да-а-а.. — соглашается тракторист.

— Тут еще кедрашник жидкий, — продолжает свое сучкоруб, — а вот если на Аракольские озера, там пару свалить, и считай, что неделю будет на что опохмеляться.

— А чо? Пошли хотя бы на воскресенье. — Тракторист загорелся такой идеей.

— Если бы с пилой, вон с Лешкиной «Дружбой», можно бы... А так за день ничо не возьмешь.

— «Береги кедр — гордость Сибири», — читает вслух Ленька.

— Чо его беречь? Тайга-матушка... — ворчит тракторист.

— Сегодня как раз суббота, выйти бы после смены, — мечтает сучкоруб. — На озерах бы заночевали, к вечеру завтра обернулись бы.

— Пилу понесешь с делянки — увидят, — неуверенно отговаривается Ленька.

— А ты ее давай мне, я в трактор в кабину засуну, на нижний склад увезу, там запрячу. А на озера пойдем, так там по дороге...

— Пятнадцать суток дадут, — уныло тянет Ленька. — Мужику ведь дали, он еще вместе с нами сидел, такой серотоп.

— Да ну, — возмущается сучкоруб, — нашел с кем сравнять, он ведь хищиик, куркульское отродье; а мы для святого цела — для пьянки.

Отзудела моторная пила, и запрокинулся кедр. Торопливо и воровато принялись двое мужиков обирать слетевшую шишку.

Ленька не участвует в этой работе.

Двое шипят на него, шепчут, боятся громкого голоса.

— Давай с вершинки-то заходи!

— Чо стоишь? Пока не попутали...

Слышится из-под самых ног придавленный, подземный человеческий голос: