— Я не к тому. Я любитель. По мне хоть и ни одного. — Неловко директору. Как бы ни было хорошо на охоте, а все же в похлебке-то варится чужая добыча.

— Квартальный план мне опять прибавили на сто тысяч кубов. — Директор шевелит скулами.

Костромин молчит.

— Эх, пацана бы моего сюда, — говорит директор, — все никак не удается сводить его на охоту. Один у меня. В городе с матерью... Третий класс кончает.

— Нынче, говорят, принято так, по одному ребенку в семье.

— А это легко понять, — объясняет директор. — С жильем у народа все еще туго. Детские сады переполнены. Иметь много детей — это значит, родителям, полностью закабалиться. Я, конечно, не ваше семейство имею в виду, а так, по опыту... Ну где мне, понимаете, с детьми заниматься, если я загружен, как вол, да еще план прибавляют... Ведь не только родить, прокормить, я же отвечать должен за своего ребенка, какой из него получится человек...

Молчит старик. Портянки подсушивает.

— Вы что-нибудь знаете о вашем сыне, о Леониде? Он пишет? Срок-то когда отбудет?

— ...Нехорошо вы о детях сказали, — тихо произносит старик. — Да вот если бы ваши родители так думали, то, может, и вас бы не было вовсе. Серьезно. Не жили бы вы. У нас в семье так уж заведено: сначала о детях думаем, потом о себе... — Старик натянул сапоги, встал. — Пойду я. Работы много на низу. Огород под картошку нужно готовить... Конечно, труднее с большой семьей. Дерево вырастить — тоже время нужно и труд.

— Красиво вы говорите, черт бы побрал эти ваши проповеди! Ведь ежели каждый выдаст на-гора по шестнадцать детей, это же, простите, китайский подход к вопросу. А если к тому же такие все выйдут, как Ленька ваш, охламоны, а?..

— Всякое с людьми может случиться, — глухо говорит старик, — от детей, конечно, и горя немало... Только что я живу для детей. Прощайте.

Вернулся женатый

Вернулся женатый

Поезд движется пыльный, уставший на длинном пути с востока. В тамбуре Ленька стоит и курит тонкую папиросу «Байкал». Кидает окурок в открытую дверь, зажигает новую. Поезд идет степями, в степях островки берез — околки — и горы видны. Поезд идет Сибирью. Ленька глядит и купит, и снова глядит. Он будто вырос, лицо его запылилось, и глаза запылились, выпятился кадык. Ленька острижен. Костюм на нем самый дешевый, какие бывают в продаже. Новый костюм. Новые полуботинки.

Девушка входит в тамбур, в брюках и свитере, с высокой прической, глаза у нее подрисованы зеленым карандашом.

— Разрешите прикурить.

Девушка прикуривает, отходит к другой двери тамбура, спиной к Леньке.