— А чего ж, можно. Он тут у нас заместо патефона. Без него бы скучно было. И так он парнишка старательный.

Вода в Юше чистая, как зима. На солнце теплынь. Пар над степью. На юге опять завиднелись Алтайские горы — бело-розовый окоем.

Леньке Зырянову надо гнать по Юше сплотку пихтачей. Зимой он сам их валил, цеплял тросом к трактору. Теперь стоит на носу сплотки, держит в руках чуть затесанную гребь — целый пихтовый ствол, — пошевеливает.

Узкая сплоточка приплясывает на воде и несется вперед, как ярая щука. Глаза у Леньки вздрагивают от азарта. На голове пограничная фуражка с зеленым кантом, брат привез. Блестящий черный ремешок от фуражки опущен под подбородок.

Юша несет Леньку, вспарывает пополам степь и блестит, как наточенный ножик. Ленькино сердце замирает от бесстрашия.

У задней греби стоит Санька Дунькин. Он отпустил гребь, присел на корточки, глядит на шибко бегущую воду. Ленька и позабыл про него — сам себе капитан.

Сплотка круто нырнула влево за излуку. Рукоятка задней греби, закряхтев, пошла вправо и невзначай смахнула Саньку в воду. Санька заголосил истошно и скрылся в Юше.

Ленька Зырянов обернулся, сдернул с себя ватник. Под ватником гимнастерка — подарил, пограничник. И фуражка на Леньке тоже братнина. Побежал по зыбучим стволинам, хлюпнули брызги из-под сапог.

Крикнул:

— Дунькин, ты чо?

А Дунькин уже хлебнул воды, уже его нету.

А к берегу припаяны белые, обгрызанные куски льда.

Ленька прыгнул в воду. Сплотку повело поперек реки, ткнуло носом в берег. Ленька бил по воде ногами, руками, не давался течению. Саньку вынесло на него. Хоть до берега близко...

Отжались. Санька сидел на земле, качался и моргал глазами.

— Хорошо, что я не утоп, — сказал он тихо. — Тетка Лена обещалась вчерашний год мне дядьки Петра штаны дать. Хорошие. С пуговицами.

— Дурак... Бежим... Сплотка где уж?

Снова плыли по Юше. Санька сжимал свое куриное тельце, чтоб оно не касалось мокрых, холодных тряпок. Его рот свело в оборочку. Выстукивая зубами, он выкрикивал одну за другой припевки: