Коля Авдеичев все наблюдал из окошка. Нога у него была ранена в партизанах, не гнулась в коленке и что-то с вечера тосковала, наверно к дождю. На покос Коля решил не ходить, а сел с утра постругать мутовку, жена Зинаида давно уже принесла из лесу сосновую лапу-рогульку, да было все недосуг ее очинить.

Зинаида работала вздымщицей в химлесхозе. Она выстругивала особым железным резцом на сосновых боках длинные зазубрины — карры, и сосны становились похожими на сержантов-сверхсрочников с золотыми угольниками на рукавах. Зинаида подвешивала к зазубринам шиферные рюмки, и в них до краев набегала смола.

Когда Николай завидел в окно бригадиршу, то решил уже было прилечь, покряхтеть на случай ее прихода в избу. Еще он подумал, что лучше всего бы ему закатиться с утра на озеро — только жалко, что спиннинга нету, — там никто бы его не трогал, не попрекнул...

Николай наблюдал, как Надёжа шпыняет скелет на пригорке. И стало ему обидно, нехорошо. Он положил свое рукоделье на лавку, проворно заковылял из избы. С крылечка он крикнул Надёже:

— Куда ты Костю-то Костеева? Человек ведь тоже был... Как и не мы. Ишшо, может, сознательнее нашего брата... Сейчас я тебе подмогну! — крикнул Коля. — На па́ру-то мы поскладней унесем. А так по деталям всего растеряешь.

Коля полез напрямую в гору, больную ногу свою волочил. Он выкрикивал упреки бригадирше, но были они также и утешения для нее...

— Тоже ведь человек был... А голову потерял — уже полчеловека. — Коля подхватил упавший череп. Главный костяк он приобнял рукой и поволок скелет с горы к себе на усадьбу.

Для чего он нужен ему, Николай не смог бы ответить. А если бы кто предсказал ему загодя такое дело, он плюнул бы и ругнулся. Но он волок этого Костю Костеева, было трудно ему спускаться по крутизне и ломиться через кустарник, и чем больше потел он и уставал, тем неоспоримее казалась ему взятая добровольно работа. И росло в Николае уважение к самому себе, и еще какие-то добрые и жертвенные чувства подымались в нем.

Надежда Ивановна двигалась следом за Николаем. Она несла отскочившую ногу скелета. Николай не оборачивался к ней, а только иногда произносил уже говоренную много раз свою идею:

— Тоже ведь человек был...

На своем дворе он уложил скелет наземь, вооружился топором и пилой-ножовкой, измерил костяк валявшимся тут же черенком от лопаты и раскроил по этой метке два горбыля. Больше строительных материалов не нашлось на усадьбе у Николая Авдеичева; которые были доски, он все пустил на пристройку к сеням — сдавать городским на лето.