Внушительно грузный, он легко оторвался от кресла, метнулся к окну, словно ему вдруг не хватило воздуха и простора. Ни единого прохожего в проулке, куда обращены оба окна. Как всегда, молчалива и упрекающе строга старинная церковь, залитая светом слева, с площади Ногина. Косицы поземки. Студеная пронизывающая мочь. Ветер безошибочно находит лазейки в громадных иконных рамах, шелестит отклеившейся полоской бумаги. Там, за широкими зеркальными стеклами, страна и земли, народ и народы. Там, в мире, лежащем за индевелым окном, кроме великого множества друзей и сотрудников у него немало врагов. Первый из них — Гитлер. Страна еще не воевала с Гитлером, а он, народный комиссар тяжелой промышленности, уже скрестил свою сталь с его, Гитлера, сталью в Испании. И сталь Гитлера оказалась лучше, крепче — одолевала нашу.

Гитлер… В своей программе-библии говорит:

— Мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под внешней политикой Германии довоенного времени. Мы начинаем там, где Германия кончила 600 лет назад… Мы кладем конец вечному движению германцев на юг и запад Европы и обращаем свой взгляд к землям на Востоке… Мы переходим к политике будущего — к политике территориального завоевания…

Представились улицы Берлина, давно любимые, вот так же заснеженные сейчас, ярко освещенные. Хотя нет — не ярко. По среднеевропейскому времени уже далеко после девяти вечера. И в чем, в чем, а в расточительности немцев не упрекнешь — не станут они вот так палить фонари, как мы, над пустой площадью. Электричества производим меньше, чем надо, а расходуем… Завтра же поставить вопрос бережливости предельно жестко. Погоди, завтра выходной. Ну так послезавтра! На пленуме!

Гитлер… Грозящая опасность вновь обратила к делам. Что сделано за минувший день? Что не удалось? Что главное на завтра? Конечно, сталь, особенно качественная — и на завтра, и на послезавтра, и на послепослезавтра. Сталь и еще раз и снова сталь — на будни и на праздники.

Молодцы твои «агенты», Серго: малость перехитрили Гитлера. Он засылает к нам разведчиков в войска, а мы у него на решающих производствах держали своих Тевосянов, Емельяновых, Ванниковых. Совсем недавно в этом кабинете Емельянов с радостной улыбкой докладывал, как выполнил очередное задание: выведать, что немецкие ученые считают правильнее строить — мартены или конвертеры. Рассказывал, как Рохлинг, матерый волк индустрии, знающий, какую овцу когда хватать, проболтался, что конечно же конвертеры. Не умолчал Емельянов и о том, что германские промышленники следят за нами так же, если не пристальнее, чем мы за ними. Рохлинг, например, отлично знает европейскую металлургию и прежде всего нашу. По поводу каждого из наших заводов делает такие замечания, что осведомленность его обескураживает. Естественно! Как же иначе? Немцы не теряют время даром, готовятся…