Рядом со зданием суда на холме располагался старый квартал застройки Йеслера, скорее навивающий депрессию, чем желание поселиться в нём. Именно там, как и во многих подобных им местах Центрального района прошло детство Джими Хендрикса. Однажды, в 1968 году, рассказывая мне о своей юности, он суммировал воспоминания такими горькими словами: "Ничего для меня там не было…" Никто из соседей не предполагал, что их Джимми сможет совершить столько за столь короткое время. Теперь, спустя много лет, его наследие вызвало войну, принёсшую многим столько боли, раздражения и унижений. Жестокая ирония заключена в том, что его талант превратился в деньги, растраченные в 2004 году на адвокатов представляющих интересы Жени Хендрикс, чтобы таким варварским способом дискредитировать и унизить его младшего брата, которого он так любил.

В четвёртую неделю слушания дела Джэс Обрехт, всеми уважаемый журналист, много лет занимавший пост издателя журнала Guitar Player, и старший преподаватель в Мичиганском общественном колледже, взял слово. Обрехт рассказал, с какой радостью он воспринял предложение Жени Хендрикс, когда она позвонила ему "18 сентября 1995 года в 25–ю годовщину смерти Джими". Жени призналась ему, что ей было бы приятно, если бы именно он помог написать биографию семьи, работая в соавторстве с Элом Хендриксом.

Обрехт сказал:

— Джими был героем моего детства, и я был счастлив и одновременно горд познакомиться с его отцом.

Он сказал ей, что предпочёл бы сделать, как говориться, полноценную книгу в твёрдом переплёте.

Далее он показал, что спустя несколько дней он прилетел в Сиэтл, где Жени лично встретила его в аэропорту Ситэк. Она также пригласила его на обед, где обсудила с ним все детали его участия. Жени хотела, чтобы он понял, что Леон не сын Эла и не брат Джими, и что эти двое в детстве не были близки. Также Жени рассказала ему, что она дочь Эла и сестра Джими и просила не спрашивать у Эла были ли у Джими дети.

В итоге, Обрехт семнадцать раз побывал у Эла Хендрикса дома и часто звонил ему ради книги, которую назвали "Мой сын Джими". Он рассказал суду, что в одну из первых встреч ему показали коробку с рисунками Джими и он был шокирован, когда увидел, как Жени не прекращая есть сандвич, этой же рукой перекладывала листы с рисунками, на которых тут же оставались масляные пятна.

Орехт засвидетельствовал, что в течение почти четырёх лет общения с Элом заметил большие изменения в его здоровье и поведении.

— Он медленно угасал, как если бы перенёс удар.

И с грустью добавил:

— Когда я ему звонил, в его голосе чувствовалась растерянность, казалось, он с трудом понимал, кто я. Книга отняла у меня много времени и сил, потому что Эл был не способен прочесть напечатанное с четырьмя и даже с пятью интервалами. В итоге рукопись начитала ему моя жена на плёнку, и Элу оставалось только её прослушать.