В последующие десять лет Лесков сочинил несколько рассказов, главными героями которых были иудеи: «Ракушанский меламед» (1878), «Жидовская кувырколлегия» (1882), «Новозаветные евреи» (1884), «Уха без рыбы» (1886). Именно художественные тексты Лескова позволяют с особенной ясностью проследить эволюцию его взглядов на еврейский вопрос: от сочувствия, звучащего особенно отчетливо во «Владычном суде» и в «Жидовской кувырколлегии», посвященной жестокому обращению с евреями в российской армии, к полному приятию иудейской веры и культуры.

Последним развернутым художественным высказыванием Лескова на эту тему стало «Сказание о Федоре-христианине и друге его Абраме-жидовине» (1886), в котором он окончательно уравнивал христианство и иудаизм, считая, что в глазах Бога эти религии равны. «Сказание…» входит в цикл сочинений, написанных Лесковым на основании древнерусского Пролога – календарного церковно-учительного сборника, содержащего краткие жития святых, рассказы о важнейших церковных праздниках и поучительные повести. Лесков опирается на включенное в Пролог «Слово о Феодоре купце, иже взимая злато у жидовина» (31 октября), беря только финальную часть этого текста и совершенно меняя его смысл⁶³⁷: если в проложном «Слове…» доказывается превосходство христианства над иудаизмом, и в финале истории «жидовин», потрясенный нравственной красотой христианина, принимает крещение, то в лесковском «Сказании…» оба остаются при своей вере и решают построить большой приют для бедных детей независимо от их вероисповедания. На протяжении всего «Сказания…» Лесков подчеркивает: нетерпимость к религиозным взглядам противоречит закону христианской любви.

Опережая свое время, он оказался проповедником веротерпимости и толерантности. Таковы итоги эволюции взглядов Лескова на еврейский вопрос. Нетрудно предположить, что ее логику и конечный результат определили биографические обстоятельства: служба молодого Лескова в Казенной палате, личные впечатления и постоянное соприкосновение с дискриминацией еврейского населения.

Забавно, что Лесков, будучи в публичном пространстве горячим защитником прав евреев, в частном предпочитал не иметь с ними дело. По свидетельству А. И. Фаресова, Николай Семенович говорил ему: «Лучше жить со всеми национальностями, и высказываю это мнение; но сам боюсь евреев и избегаю их. Я за равноправность, но не за евреев…» – и пояснял, что имеет в виду: «Если мне нужно купить сапоги и передо мной будут сапожники – немец, поляк, русский и еврей – то я зайду к немцу; если нет немца, зайду к поляку и т. д. К еврею зайду после. Я знаю его недостатки и что он где-нибудь да сфальшивит. Но всё же он человек, и нет разницы между дурными людьми всякой национальности»⁶³⁸.