Лишь на следующий день я узнал, что накануне в Кремле была разоблачена антипартийная группа Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова. Но я так никогда и не узнал, почему столь близко к сердцу принял судьбу Маленкова человек, с которым меня на одну минуту свела судьба на улице ночного города.

Вадик Орлов

Вадик Орлов

Было это очень-очень давно. Оглядываясь на длинную вереницу прожитых лет, я с объективной отрешенностью смотрю сегодня на себя двадцатилетнего, автора нескольких так и оставшихся неопубликованными рассказов о несчастной любви. Мне тогда казалось, что слава и признание — это всего лишь вопрос времени. Учился я тогда на факультете журналистики в Воронеже, где сдружился со своим однокурсником Вадиком Орловым. В Воронеж он приехал из Москвы, где жили его родители. Мать была домашней хозяйкой, а отец писателем особого жанра. Он сочинял репризы для клоунов Московского цирка.

В Воронеже Вадик оказался потому, что в этом городе было легче поступить на вожделенный факультет, чем в Москве. Вадик писал рассказы с неожиданной концовкой, под О. Генри. Сюжет одного из них я помню до сих пор:

«— Послушай, дорогая, — сказал он своей любовнице, лежавшей в постели. — Положи на место пистолет. Он заряжен.

— Откуда он у тебя?

— Приобрел на черном рынке.

— Зачем?

— Чтобы убить свою жену. Тогда мы сможем пожениться.

— И ты сам это сделаешь?

— Нет, это слишком опасно. Я найму киллера.

— А если твоя жена тебя опередит и сама наймет киллера?

— Она на это не способна. Да и кого она может нанять?

— Меня, — сказала любовница и спустила курок».

И мне и ему родители ежемесячно посылали небольшую сумму, что позволяло при скромном образе жизни тянуть от стипендии до стипендии. Общежития мы не получили и снимали какой-то сарай у колоритного алкаша, как потом выяснилось, на той самой улице, где когда-то отбывал ссылку Осип Мандельштам со своей верной подругой. Все шло нормально до тех пор, пока Вадик не влюбился в девушку, работницу ткацкой фабрики. Эта разбитная девица, видавшая виды, была особой глупой и вульгарной, но Вадику она казалась богиней. За десять дней до стипендии Вадик потратил на нее все свои деньги, после чего она исчезла. Вадик остался без копейки, и мне пришлось взять его на иждивение. Вскоре мы оба могли позволить себе лишь несколько чашек чая с ломтиками хлеба в студенческой столовой. Но Вадик не падал духом.

— Старик, — сказал он однажды утром, — я нашел выход. У моего отца хорошее чувство юмора. Если я сумею его рассмешить, он пришлет немного денег, и мы дотянем до стипендии.