Из процедурки Вася возвращался все еще «в роли», какое-то время смущенно молчал — ибо знал, что все всё замечали, — потом как будто стряхивал ее с себя и становился обычным Васей, который пел украинские песни и вслух мечтал о галушках. Представить, что Вася мог испытывать какие-то чувства к этому существу с заплывшими глазками, было за гранью фантазии.
Почему эти отношения не вызвали никакой реакции начальства, оставалось загадкой, ибо наверняка кто-нибудь о них уже давно настучал. Возможно, использование «контингента» в качестве сексуальных рабов было вписано в какой-то тайный пункт «Правил внутреннего распорядка».
Настоящая интрига начиналась после отбоя. Примерно через час Зоя обходила все камеры, убеждаясь в том, что все спят. Потом она отпирала дверь нашей камеры, Вася тихо вставал — он никогда не спал в те ночи, — и оба исчезали в коридоре, поднимаясь наверх. Швейка после смены была опечатана, так что любовные сцены должны были происходить на площадке лестницы — как у подростков. Исчезновение Васи я еще успевал заметить, когда он возвращался, нет — уже спал.
Брежнев умер, а мужчины и женщины продолжали тянуться друг к другу, где-то светило солнце, и по небу крутилась Луна — все оставалось вечным. Какой-то уют в этой мысли был, с нею я и засыпал.
Я не знал, что в это время в московской больнице умирал Петр Якир. После февральского «воскрешения» все успокоились, Ионыч перестал — ну, или стал меньше — пить, и думали уже, что он будет жить вечно. Ионыч так бы и сделал — если бы не мистические обстоятельства.
Девятого ноября на Москву налетел сильнейший ураган. Ионыч с Люкеном только выскочили из станции метро «Рязанский проспект», до подъезда им нужно было пробежать всего один дом. Вдруг ветер сломал дерево, и оно упало точно на Ионыча, и еще точнее — ему на печень. Прямо с улицы его увезли в стационар.
Ионыч еще поборолся за жизнь, и все же четырнадцатого числа сдался. В неком метафизическом смысле я почему-то всегда считал его первой жертвой правления Андропова.
Глава VI. ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ
Глава VI. ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ
Утром Анна Яковлевна устроила всей камере шок. Она подошла к двери и, оглядевшись, таинственным шепотом сообщила в пространство:
— Ну, сегодня тут опустеет. На четверых…
Зачем она это сказала, осталось загадкой.
Комиссия закончилась перед Новым годом. Психиатры, видимо, не представляя еще новых правил игры при Андропове, как и всякие бюрократы в непонятной ситуации, решили ничего — ну, или почти ничего — не делать и выписали по минимуму. Из Шестого отделения ушли всего человек пять. Из нашей камеры — никто.