— Как в вашей семье появился юный и очень плодовитый киноактер?

— Это интересная история. Я просто бо́льшую часть своего детства воспитывался бабушкой. Бабушка у меня, что называется, «самых честных правил». (Смеется.) Воспитывался я чуть ли не как аристократ. Рано научился читать, в девять-десять лет уже решил, что хочу написать свой первый роман. Причем тогда уже четко понимал, что это должна быть фундаментальная, неподъемная проза, чтобы будущие поколения меня проклинали, как Толстого с его «Войной и миром» или Шолохова с его «Тихим Доном».

— Интересное мышление у десятилетнего подростка.

— Да-да, причем я имею в виду и объем, и форму изложения, чтобы там было десять томов, чтобы это вошло в мировую классику. И я сел за свой роман. Вдохновили меня братья Стругацкие, Беляев. В итоге я писал фантастический роман. Хватило меня страниц на сто сорок, то есть на маленькую повесть. После я занялся редактурой, вносил последние правки, делал это на мамином компьютере, и он вдруг сгорел, абсолютно умер. Я тогда погрузился в пучину детской депрессии, мечтал умереть, как Гоголь, который сжег второй том «Мёртвых душ». Я убивался, упивался своими страданиями. И в какой-то момент мама подошла ко мне и сказала: «Что ты убиваешься? Хочешь, я свожу тебя на кастинг?» Она тогда как раз работала в модельном агентстве, сотрудничала с другими кастинг-агентствами, которые присылали ей информацию о пробах.

— Речь шла в кино?

— Нет, о рекламе. И я ей сказал: «Давай попробуем». Пока пришла нужная заявка, где я бы проходил по возрасту, я успел попробоваться на канале «Карусель» в программу про животных. Приехал, мне выдали большой «кирпич» текста и спросили: «Ты же выучишь это за семь минут?» Я ответил, что, конечно, попробую. И выучил. Рассказывал про ястребов, сапсанов, разных птичек. Мне очень понравилось работать на камеру. Поэтому, когда я попал на свой первый кастинг, всё было не так страшно, как могло бы быть. Но факт в том, что целый год я ходил на пробы вхолостую — такая русская рулетка была, то есть это как шесть патронов заряжено, один не заряжен, и я всегда попадал в незаряженный. Сколько я ни приходил, меня не звали даже на call-back — это когда тебя и еще нескольких из десяти тысяч человек вызывают на встречу с режиссером и из десяти, например, он должен выбрать одного.

— Надеюсь, всё это не вызвало у тебя новой депрессии?